– Потому что это будет проявлением доверия к словам этого человека, – она сделала короткое ниспадающее движение одной рукой, презрительно очерчивая всю фигуру Дарца Тараца, – без малейшей попытки выяснить его намерения или намерения посла Дзмаре. Или мои. Это исключает возможность выбора, яотлек, а я считаю, что мы сейчас говорили как раз о том, как было бы полезно оставить возможность выбирать с учетом текущего состояния конфликта с нашим противником и текущих переговоров, происходящих на Пелоа-2. Или вы передумали из-за одного станциосельника в маленьком кораблике?
Три Саргасс время от времени задавала себе вопрос, умрет ли очень молодой. Сейчас, похоже, настал один из таких моментов. Импульсный пистолет, который упирается в горло Махит, может уже перенаправиться в ее спину, а она даже не утруждает себя тем, чтобы повернуться и проверить. Она хотела быть бесстрашной и уверенной, и это должно сработать. Должно, должно, должно!
– Ваши намерения, уполномоченный? – уточнила Девять Гибискус все тем же угрожающе спокойным голосом. – У вас они есть, правильно я понимаю? Ваши собственные, отличные от намерений Флота?
Уже лучше. Но не хорошо – может быть, ее и правда пристрелят, как пристрелили Лепестка. Вот бы он посмеялся, если бы только мертвецы могли смеяться… Но все-таки уже лучше. То, что яотлек переключила внимание на нее, было гораздо полезнее и безопаснее, чем стравливание Махит и Тараца. Три Саргасс пожала плечами и сказала:
– Я – тейкскалаанка, яотлек, и асекрета. Конечно, у меня есть намерения. Но они очень просты: Флот попросил прислать переговорщика, и я – переговорщик. Мои намерения – продолжать переговоры и быть уверенной в том, что в конечном счете будут предприняты другие, более окончательные или радикальные шаги, чем этот.
Она сложила лицо в угодливую улыбку, широко раскрыла глаза и моргнула.
Девять Гибискус смерила ее устрашающим взглядом. Яотлек была похожа на столб, статую, на твердый предмет с собственной гравитацией. Это производило сильное впечатление.
– Наш противник не разговаривает, уполномоченный, – сказала она. – Наш противник действует, причем таким образом, какой никто из нас не мог предугадать. Если этот станциосельник говорит правду о возрастающем присутствии наших врагов в секторе Парзавантлак, с учетом того, что они уже делают с Семнадцатым легионом.
Разбросанные повсюду на карте-голограмме Два Пены огоньки, отображающие «Осколки» Семнадцатого легиона, роились и исчезали, сгорая в огне, после чего снова собирались вместе и бросались вперед, невзирая на количество сбитых кораблей, а таких явно было уже немало. Поле боя шириной в сектор красноречиво подтверждало слова «наш противник действует», и даже если Три Саргасс считала, что это реакция на продвижение Шестнадцать Мунрайз, факт оставался фактом. Но то была лишь часть правды.
– Может быть, наш противник ведет переговоры, – сказала она. – Почему бы вам не связаться с вашим адъютантом и не выяснить это, а не ждать его доклада? Он был абсолютно жив, когда мы оставили его. Сомневаюсь, что такой человек, как Двадцать Цикада, позволит себя убить без сопротивления.
Вспышка эмоций беспокойства, расстройства и гнева, промелькнувшая на лице Девять Гибискус, была приятной. Все – теперь она в руках Три Саргасс, которая заполучила рычаг и могла этим рычагом сдвинуть яотлека с места, дестабилизировать и изменить ход этого разговора, а также… Звезды небесные, если она только развернет эту ситуацию, то напишет о себе героическую поэму, пусть и нескладную. Одиннадцать Станок никогда не проводил таких переговоров.
– Пистолет оставьте там, где он сейчас, – сказала Девять Гибискус, – и смотрите, чтобы станциосельник не сбросил наручники.
С этими словами она подошла к консоли, за которой работала Два Пена. Та освободила место яотлеку, но Девять Гибискус не стала садиться – предстоящий разговор явно не обещал быть из тех, что требуют длительного времени. Она просто наклонилась, протянула руку над голографическим изображением смерти и доблести, чтобы послать плотный луч целевого вещания на Пелоа-2, и сказала:
– Пчелиный Рой, если можешь, доложи о своей ситуации.
Три Саргасс не переставала удивляться этому прозвищу, даже зная, что знаковое имя Двадцать Цикады тоже называет насекомое. Вероятно, это было как-то связано с его религией. Она рассеянно подумала, что было бы неплохо, если появится время, узнать адъютанта яотлека получше, например, каким образом он связывал расточительство с бессмертием. Но при всем его уме, способности удивлять и запутывать он был худшим из всех возможных переговорщиков, каких можно было направить на Пелоа-2 к противнику, который убивал без представлений о ценности жизни индивидуума и персональном вкладе…