Всех. Каждого. Тейкскалаанцы или нет – всех, кто когда-либо был частью общего разума. Три Саргасс беспомощно посмотрела на Махит – она так мало понимала, что все это значит и кто тут может быть полезен.
– Да, – сказала Махит и кивнула Три Саргасс. – Дипломаты должны быть людьми, которые понимают коллективность мышления.
Если только кто-нибудь вообще мог понять ту разновидность коллективности, частью которой добровольно стал Двадцать Цикада. Три Саргасс не была в этом уверена.
В этот момент раздался голос Два Пены:
– Яотлек, Шестнадцать Мунрайз не отвечает на наши вызовы. Она по-прежнему держит курс на цель – на систему инородцев. Она приближается к цели, и приближается быстро.
Наблюдать за тем, как Девять Гибискус пытается перестроиться с разговора с тем, что осталось от ее адъютанта, на ситуацию с капитаном Флота Шестнадцать Мунрайз и ее намерениями, было все равно что наблюдать за попыткой корабля на ходу поменять направление движения: напряжение, рывок, но малоэффективно. Три Саргасс поморщилась, глядя на нее.
– Она что? – спросила яотлек.
– Она по-прежнему держит курс на цель, – повторила Два Пена. – Осколочные бомбы в полной боевой готовности. Она не подтвердила ни одного приказа на отбой тревоги, что вы ей послали…
Лицо Девять Гибискус превратилось в неподвижную маску.
– Это не мои приказы, это приказы императора. Пошлите еще раз. Сообщите, что, если она не изменит курса, это будет прямым неподчинением императору Тейкскалаана.
Два Пена вернулась к консоли. Ее глаза моргали за облачной привязкой, руки летали над проекцией коммуникационного пространства Флота. Наступило жуткое сдавленное молчание; даже существо на другой стороне линии связи, Пчелиный Рой – Три Саргасс теперь было проще думать о нем, как о Пчелином Рое, а не Двадцать Цикаде – почувствовало что-то и замолчало.
– Нет подтверждения, – сказала наконец Два Пена. – Двадцать Четвертый идет на полной скорости. Она не хочет нас слышать, яотлек.
Три Саргасс задумалась. «Она не хочет слушать ни нас, ни инородцев, ничего – у нее своя программа, и она действует по своему плану». А после этого яркая, ясная и ужасающая мысль: «Это будет самое короткое перемирие в истории империи».
Она увидела, как с лица Девять Гибискус слетела маска непроницаемости – решение было принято, глубинное, то, что делало ее похожей на дикого варвара. Все ее черты исказились одновременно уверенностью и горем, и Три Саргасс, которая считала себя хорошим переговорщиком, не могла даже вообразить, что такого скажет Девять Гибискус, что повлияет на каждого.
Было бы проще, если бы Девять Гибискус думала об искаженном помехами голосе по другую сторону канала связи на Пелоа-2 как о призраке. Или – не менее терзающая сердце, столь же нелепая мысль – как о некоем другом человеке, которого она никогда не знала, которого зовут так же, как ее дорогого друга, адъютанта, прослужившего с ней бок о бок более двух индиктов. Простое совпадение, ни больше ни меньше.
Так было бы проще, так у нее появлялась возможность попросить его – это существо, «их», попросить это незнамо что на Пелоа-2, попросить не срывающимся от слез голосом:
– Пчелиный Рой, мне нужна от тебя одна услуга, от тебя и всех остальных таких, какие вы есть. Это просьба об услуге и знак нашей доброй веры в перемирие, которого ты помог достичь. Ты меня слышишь?
Не стоило называть его старинным прозвищем. Это имя было одновременно и чересчур личным, и слишком подходящим в данных обстоятельствах.
– Мы тебя слышим, – ответил он, и, если не считать помех и использования местоимения во множественном числе, говорил он точно так, как и всегда. С небрежной легкостью, солдат, целиком и полностью владеющий всеми своими ресурсами и готовый подчинить их ее команде.
Девять Гибискус распрямила плечи. Собралась с духом, положила руки на плоский картографический стол, установленный в ее корабле.
– Я дам тебе координаты и курс подхода Шестнадцать Мунрайз и «Параболической компрессии» к обитаемой планете, которую она собирается уничтожить, – сказала она. – Точные координаты.
– Тогда мы ее встретим, – сказало то, что оставалось от Двадцать Цикады. – Мы будем готовы, когда она появится. Мы доберемся до нее. Мы растянемся. Мы накинем на нее сеть и вскроем ее, предадим ее войду…
Звук, который заполнил собой мостик, напоминал почти мелодию – нисходящий звук, вздох.