<Не недооценивай ее, – пробормотал Искандр. – Я на твоем месте не стал бы этого делать>.
«Ты и есть на моем месте».
<Ей нравится Махит Дзмаре, а не Искандр Агавн. Если вообще нравится хоть какая-то наша часть после всего, что мы ей наговорили>.
– Я собираюсь представить это яотлеку, – сказала Три Саргасс, легко и холодно, засовывая инфокарту в карман своей формы. – Я непременно укажу, что бо́льшая часть работы – твоя. Спасибо.
Словно между ними никогда не было ничего иного, кроме короткой совместной работы над трудной проблемой. Махит чувствовала себя так, будто она разбила Вселенную, и ненавидела себя за это чувство – Три Саргасс, асекрета и патриций первого класса, третий заместитель министра информации, специальный уполномоченный во Флоте… она не была всем миром. Махит прекрасно обходилась без нее на Лселе, скучала по ней, но в той же мере, в какой скучала по Тейкскалаану. А скучала она по нему страстно и с мучительным чувством бессилия.
<Вселенная, империя>, – прошептал Искандр по-тейкскалаански.
«Правильный порядок вещей», – прошептала в ответ Махит с другим оттенком произношения. Вот что казалось сломанным. Как она хотела, чтобы Вселенная осталась!
– Я полагаю, – вдруг услышала она собственный голос, – что, если все получится и они пришлют ответ, ты дашь мне знать.
Три Саргасс посмотрела на нее, скользнула взглядом с несчастным выражением на лице и снова уронила глаза.
– Конечно, – сказала она с излишней поспешностью. – И я… Когда они ответят, я хочу, чтобы ты выслушала ответ.
Это прозвучало почти как «Я хочу, чтобы ты мне помогла». Было бы лучше, подумала Махит, если бы она так и сказала. Но Махит практически не оставила пространства, чтобы сделать это, не так ли? «Когда ты сообразишь, почему я полетела с тобой, мы сможем поговорить» – такими были ее слова. Она имела в виду: «Когда ты разберешься в политической ситуации на Лселе», «Когда ты поймешь, что, если империя отдает приказ, я не могу ответить отказом», «Когда ты поймешь, что у меня нет пространства для ответа “да”, даже если хочу ответить “да”»… Она имела в виду: «Ты не понимаешь, что не существует никакой свободы». Свободы выбора, свободы чего угодно.
А потому вслух она сказала:
– Хорошо. Тогда и увидимся, Три Саргасс.
Три Саргасс не ответила. Она выскользнула за дверь так, словно тысячу лет ждала этого мгновения, и Махит осталась в одиночестве попытаться сделать что-нибудь с блевотиной на полу и отыскать дорогу к жилью, которое они должны были делить вдвоем. Столько коридоров между ней и этой ограниченной безопасностью, без преимуществ в виде связанной с ней тейкскалаанки в форме, открывающей все двери, указующей охранникам их место. Она искалечила себя на этом флагмане, который находился дальше от всего, что она могла бы назвать домом, чем когда бы то ни было. Ради чего именно она находилась здесь? Во имя желания быть понятой? Она или хотя бы та ее часть, которая звалась Искандром и которую уже трудно было отделить от нее самой, даже не была уверена, способна ли Три Саргасс на такое понимание, не говоря уже о принятии.
В чем смысл всего этого?
Махит считала, что прежде ей было известно, в чем, но теперь она уже не была уверена.
Как обнаружила Три Саргасс, адъютант икантлос-прайм Двадцать Цикада был вездесущ. Не успела она углубиться в коридоры «Грузика для колеса», идя по карте в облачной привязке от звукомонтажной комнаты в направлении мостика в надежде встретить яотлека или кого-то, кто знает, где ее найти, как он вдруг просто материализовался из трехстороннего прохода, словно сам корабль проявил его.
«Не было еще такого корабельного ИИ, который принимал бы человеческую форму, – напомнила себе Три Саргасс. – Это сюжет для голографильма. И потом, он прикасался к физическим объектам, и я видела, как он это делает. Он определенно реален». Тем не менее ей хватало оснований предполагать, что неожиданные появления Двадцать Цикады крайне подозрительны.
Кстати, «хватало» можно было сказать о многом. В первую очередь хватало усталости, неудовлетворенности, притворства, ощущения, что она на грани слома. Три Саргасс вспомнила, что капитан Флота Шестнадцать Мунрайз назвала его Пчелиный Рой. Очаровательно отвратительное прозвище для человека, у которого столь же очаровательно неподобающее имя: насекомое в качества существительного-определителя. Пчелиный Рой, значит…
– Вы повсюду одновременно, – сказала она ему. – Я правильно понимаю?
Свет в коридорах «Грузика для колеса» был рассеянным, отчего бритая голова Двадцать Цикады сияла, отливая оливковым золотом, как патина на старых монетах. Он, казалось, обдумывал ее предположение, стоял, чуть наклонив голову, словно вычисляя вектор атаки. Три Саргасс собиралась проверить его, когда снова будет иметь доступ к Информационной сети. Она хотела знать все о его военной карьере. Летал ли он на «Осколках»? Участвовал ли в рукопашных боях? Или всегда был сотрудником по логистике и эксплуатации, штабным офицером, который организовывает перемещение кораблей, линии снабжения через гиперврата, руководствуясь духовным наставничеством своей религии, одержимой балансом?