– Ну… мы подрались, – почесал в затылке Узумаки. – Точнее… сначала выпили, а потом подрались. Не друг с другом! С… отморозками какими-то.
– Выпили, – нехорошо повторил незнакомец, и его брови сошлись над переносицей. Недолго думая, он легко подхватил тело брата под плечо, придерживая рукой, и направился в сторону припаркованной небольшой машины.
– До свиданья, – запоздало выкрикнул Наруто, наблюдая, как парень аккуратно сгружает тело на заднее сиденье и захлопывает за ним дверь. Обежав машину, тот уселся на место водителя, и вскоре по улице разнёсся тихий рык мотора. Свет фар слегка ослепил Узумаки, и он прищурился, провожая машину взглядом.
Когда на улице наступила полная тишина, нарушаемая тихим пением сверчков, Наруто опустился на лавочку. Он чувствовал себя опустошённым. Словно… использованная вещь, которая послужила хорошую службу, но хозяин поспешил забыть о ней, как только в его жизни появились занятия поинтереснее. Хотя, чего он ожидал?
Узумаки прыснул со смеху. Было смешно. Смешно с самого себя – такого наивного ребёнка, который подумал, что эта случайная и в крайней степени глупая встреча сможет перерасти в новую крепкую дружбу.
Наруто никогда бы не признал своей наивности вслух, да и на все обвинения в этом постыдном качестве обычно огрызался весьма злобно. Но наедине с самим собой он мог честно сказать – наивен, как последний дурак. Верит в людей, в их светлую сущность. И чувствует себя брошенным, использованным, когда люди проявляются с другой стороны.
Выдохнув, Узумаки посмотрел на небо. Всё ещё тёмное.
Внезапно нахлынуло волнение, воспоминание о том, что разговор с отцом был прерван так внезапно… а теперь на лице Наруто ещё надолго останутся следы недавней драки. Так что с утра родители действительно увидят чудную картину. И ведь не поверят в невиновность сына.
Мысли о самоедстве моментально сменились другими, более насущными: как бы так выкрутиться из довольно неприятной ситуации…
***
Саске снилось что-то странное. Или не снилось вовсе, а происходило наяву, но воспалённый мозг играл с ним, прикрывая реальность замысловатыми всполохами красок и странными звуками чужих голосов.
Сквозь щёлку прикрытых век, Учиха видел однотипный белый потолок с яркими полосами ультрафиолетовых ламп, чей свет ощутимо бил по глазам, и эта тупая боль отзывалась где-то во лбу.
Сначала была непонятная тряска, будто бы его тащили на спине кверху ногами… но нет… скорее всего его просто несли. Первой мыслью Саске было вырваться, но, попробовав дёрнуть рукой, он понял – бесполезно. Конечности хлыстами висели в воздухе и лишь слегка покачивались в такт чужих шагов.
Потом под спиной оказалось что-то твёрдое, и Учиха почувствовал, как его тело выпрямляется. Ему стало даже приятно на миг, когда затёкшие мышцы расслабились, но в следующий момент ноги сковало такой резкой судорогой, что он моментально вынырнул из вязкого небытия.
– Чёрт вас всех дери! – выдохнул он, пытаясь унять судороги и отдышаться одновременно.
– Спокойно.
Кто-то нагло схватил его за руку:
– Сейчас придёт врач…
– Да идите вы все на…
Послать всех по давно известному адресу Саске не смог. Мозг вновь решил лишить тело контроля над ситуацией, посылая сознание в уже привычную темноту.
***
Учиха проснулся от тихого писка. Казалось, что-то пищит в левом ухе. Едва разлепив глаза, он решил, что это будильник. Похлопал рукой по подушке сбоку, где обычно лежал его телефон, но наткнулся на холодную ткань и открыл глаза. Приятный полумрак резко отступил, уступая место яркому белому свету, что беспрепятственно лился в окно.
Саске с трудом сел, чувствуя себя расклеившимся башмаком, потёр виски и встал. Придерживаясь за стол, он дошёл до окна и дёрнул за верёвочку, опуская жалюзи. Только оказавшись в спасительном полумраке, тот понял, что это место ему незнакомо, хотя в голове поселилась уверенность в том, что он стоит посреди больничной палаты. Довольно дорогой палаты, в которой было всё: мягкий диван, небольшой телевизор, даже журнальный столик с ворохом ярких газет и каких-то буклетов. На стенах висело несколько картин, но его взгляд уцепился за ещё одну дверь, в которую он и направился.
Это была небольшая ванная. Душевая кабинка, унитаз, раковина и висящее над ней зеркало. Едва завидев краник, Учиха понял: жажда превратила его горло в пустыню…
Руки ткнулись в кран, не с первого раза откручивая вентиль. Холодная вода полилась в белое горло раковины, разбрызгивая мелкие капли, которые оседали на его больничной одежде тёмными пятнами.
Саске подставил под холодный поток ладони. Вода скользила по ним быстро, очерчивая бледные пальцы серебристыми струйками, покалывая кожу холодом. Он склонился над раковиной, делая несколько глотков. Живительная влага прокатилась по горлу, и дышать стало легче. Но удовольствие длилось недолго. Стоило воде достигнуть желудка, как оный скрутило спазмом, и парень бросился к унитазу, больно ушибив колени о холодный кафель.
Лишь спустя пять минут Учиха вернулся к раковине, прополоскал рот и сделал ещё пару глотков, надеясь, что в этот раз желудок воспримет воду спокойнее. Он даже замер над раковиной, не решаясь отойти, но всё было спокойно. Спазмы прошли.
– Идиотизм, – выдохнул Саске, всё-таки поднимая взгляд на своё отражение.
Если бы он верил во всю мистическую чушь, то подумал бы, что увидел призрака. Зеленоватый цвет лица прекрасно подходил к тёмным кругам подвпавшими и как-то странно блестящими глазами. Разбитые губы поджили, но на них всё ещё виднелись глубокие тёмно-красные борозды, которые в сочетании с бледным цветом остальной кожи выглядели непозволительно ярко. Картину завершала внушительных размеров ссадина на скуле и разбитая бровь.
Хмыкнув каким-то своим мыслям, Учиха отлип от раковины и медленно направился обратно в палату. Взгляд быстро забегал по ней в поисках нормальной одежды.
Дверь палаты тихо приоткрылась, и внутрь вошла миловидная женщина в светло-голубой больничной униформе.
– Вижу, вы уже проснулись, – с добродушной улыбкой протянула она, прикрывая за собой дверь.
Саске нахмурился. Её непонятная приветливость напрягала. Более того, он не понимал, чему тут можно было улыбаться.
– Где я? – выпалил он.
– Частная клиника «Озеро», – всё так же приветливо проговорила женщина, и Учихе показалось, что эту дурацкую улыбку пришили ей на лицо.
– Какого хера я здесь делаю?! И где моя одежда?!
Персонал частной клиники готовили ко всему, поэтому на явную враждебность и грубость была тут же выбрана другая улыбка: не такая широкая, но всё ещё лучащаяся доброжелательностью:
– Ваш отец решил, что вам здесь будет лучше. А ваша… одежда… была выброшена. Ваш брат привезёт вам новую…
– То есть они сдали меня вам на руки? – изогнул бровь Саске.