Странница вздрогнула, очнулась, выплывая из забытья, подбежала к окну, прикидывая сколько прошло времени с того момента, как она впала в беспамятство. Кровавое солнце мира иссушенных душ находилось на прежнем месте. - Слава Всеединому! - выдохнула Мария. - Заката еще не было. Время есть... - Не теряя больше ни минуты, девушка отправилась к Михаилу.
Гостья обернулась, чтобы захлопнуть дверь, но помедлила, рассматривая висевшую над входом мишень. Мария хмыкнула. Все дротики, вонзившиеся в доску, расположились в районе десятки, кучно пристроившись друг к другу.
- Неплохо, - произнесла она, показывая взглядом на разноцветный круг.
Михаил безразлично пожал плечами.
Небесный странник в белоснежной рубашке и брюках офисного клерка лежал в гамаке о чем-то раздумывая...
-Вспоминаешь детство? - спросила Мария.
-Юность, - кратко ответил мужчина.
-Я пришла...- Девушка не успела договорить...
-Чтобы посмотреть, чем моя комната отличается от твоей, - усмехнулся напарник.
-Нет, - возразила собеседница с плохо скрываемым румянцем на щеках. - Всего лишь хотела узнать какие у нас планы?
-Мария, твое любопытство может сослужить плохую службу, - сухо произнес собеседник.
Девушка испытующе уставилась на него.
-Завтра на рассвете, - спустя минуту молчания добавил Михаил.
Небесная странница вышла, громко хлопнув дверью на прощание.
На рассвете они отправились в путь.
У каждого за спиной висел заплечный мешок, щедро набитый припасами Берегини; на поясах зацеплены по две полулитровые фляги с водой и еще четыре такие же, странники потеснили на спину.
Прошел первый день, а за ним наступила первая ночь. Ночью в пустыне стоял жуткий холод и чтобы согреться, путники развели огонь.
Мария уставилась на черное небо, абсолютно беззвездное и холодное.
-Хотя бы луна тут есть, - нарушил тишину Михаил.
-Черная луна, - кивнула спутница. - Лилит.
Наскоро перекусив рыбными консервами, путники закутались в дорожные плащи и уснули.
Так продолжалось шесть дней, заполненных унылой полоской бесконечных дюн. И наступил день седьмой, точнее утро. Жаркое и палящее, как и его предшественники. Песок, сложенный на поверхности, вырос в огромные пирамиды, соединившиеся в древние врата, иссеченные причудливой гравировкой. По мере приближения, величественные строения разрастались, накрывая пустынный зной спасительной прохладой. Становилось ясно, что это не гравировка, а изображения Богов, с немым укором взирающих на проходящих путников. Среди них Мария узнала Иисуса и Аллаха. Взгляд Михаила уперся в Будду и Ганешу. И если обойти вокруг ворот, взгляду откроются все Божественные создания многомерной Вселенной, когда-либо известные человечеству.
Из пирамиды с ликом Шивы вышел человек в белом халате, опоясанный терновым венком. Край халата отогнулся при ходьбе, обнажив песочного цвета форму.
- Инспектор пограничного контроля, - произнес Михаил.
-Я догадалась, - ответила спутница, разглядывающая высокий тюрбан на голове босого незнакомца.
Человек поприветствовал их, достал пачку сигарет, вынул одну и закурил. Марию удивил необычный вид упаковки: черная пачка с портретом Люцифера, эдакого английского джентльмена в дорогом сером костюме-тройке и трезубцем вместо трости. Из рисунка сочилась красноватая жидкость, пропитавшая буквы: "Ад заботится о твоем здоровье. Люцифер любит тебя!" и приписку под ней: "Тридцать процентов денежных средств с покупки каждой третьей пачки идет на поддержание инфраструктуры Ада, включая замену котлов и другого оборудования. Выкуривая сигарету, ты сокращаешь на час земную жизнь, приближая вечность в объятиях Сатаны. Бог любит тебя, душа!"
Заметив интерес спутницы к сигаретам, Михаил скривился, отвернулся от девушки, запустил руку в заплечный мешок и выудил из него туго свернутую холстину, которую передал незнакомцу. Инспектор раскрыл сверток, внимательно вчитываясь в содержимое.
- Хануман был здесь. Ворота для него держали открытыми, - с бесстрастными интонациями в голосе произнес пограничник. - И не один.
- С кем? - спросила Мария.
- С ним были женщина и мужчина, - ответил он. - Женщина вся в бинтах, с кровоточащими стигматами. Мужчина в черном шейном платке. Помню лишь глаза. Странные. Без зрачков. Цвета молока.
-Когда они вошли?! Почему их не остановили?! - возмутилась странница.
Михаил молчал, посматривая на пограничника.
- Госпожа! Не думаете ли Вы, что Хасан плохой служащий?! Я -- отличный воин, охраняющий покой мира иссушенных душ, - ответил инспектор. - Три недели назад мы получили приказ сверху - держать ворота открытыми. Пропускать всех. Никого не досматривать и не задерживать, - вздохнул мужчина. - Приказ поступил из самой верховной канцелярии и таможня не вправе его оспорить.
- Трехнедельная амнистия на вход, - кивнул Михаил. - Инспектор не врет, - добавил небесный странник. - Не иначе как происки Сатаны.
- Сатаны?! - спросил Хасан. - Шайтан!
- Да, - сжал кулаки Михаил. - Шефа нашей конкурирующей организации.
Небесная странница прощупывала пограничного инспектора внутренним оком.
- Ты слишком много куришь, - с сожалением произнесла Мария, обращаясь к служащему.
- Госпожа! Не упрекайте Хасана! Я курю с четырнадцати лет - это укрепляет мой дух! Все настоящие мужчины курят! - ответил пограничник.
Михаил рассмеялся. Мария улыбнулась.
-Очередная жертва адской пропаганды табачных компаний, - пожал плечами небесный странник.
-Твое дыхание тяжелеет, - без тени улыбки, глядя в глаза пограничнику, сказала Мария. - В правом легком скоро будет прореха. Лет через пять ты умрешь.
-Я подумаю над Вашими словами, госпожа, - помрачнел Хасан.
-Только не медли, - с иронией в голосе добавил Михаил. - Люди много думают вместо того, чтобы действовать. Думай и действуй, Хасан!
Пирамиды остались позади. Начиналась ничья земля -- кусок пустыни между пограничным постом и Перехлестьем, где новым грешникам предстояло сделать судьбоносный выбор.
Напарники привычно оглядели мертвую поверхность, благоухающую праведной тишиной. Повсюду брели понурые и усталые, грешники, цепляющиеся друг за друга, как за надежду выжить и одолеть что-то ужасное, поджидающее их впереди...
Бесцеремонно вторгнувшись в толпу, странники протиснулись в центр, где стояла группа безразличных одиночек, державшихся обособленно и слегка отрешенно. "Яркие индивидуалисты", - обменялись мыслями Мария и Михаил. - "При жизни противопоставлявшие себя обществу, и после смерти не дрогнувшие в людской толчее".