Павел тогда с тоской смотрел на звонивший смартфон.
Он фыркнул и, как ни странно, послушался, не ответил.
Через несколько секунд зазвонил городской у него на столе. Майя перегнулась через стол, сняла трубку.
— Он на совещании в головной компании, — соврала она Миле. А Павлу, положив трубку, посочувствовала. — Родные люди иногда сильно утомляют.
Кажется, она тогда еще добавила, что это утомление только кажущееся. Понимать, насколько близкие тебе дороги, начинаешь, только когда остаешься без них.
Сейчас Майя нервно кусала губы.
— Ребята собрались? — спросил Павел.
Она пожала плечами.
— Посмотреть?
— Не надо! Пойдемте со мной!
Он направился к программистам, бухгалтерша старалась от него не отставать.
На рабочих местах были не все. В фирме дозволялось работать дистанционно.
— Привет, мужики! — Павел покосился на единственную сидевшую в углу девушку и добавил: — И дамы.
Девушка Настя работала второй год, работала неплохо, но почему-то ужасно перед Павлом робела.
— Вот что, ребята, — вздохнул Павел. — У нас… У меня для вас плохое известие. Позавчера вечером убили Глеба.
Программисты застыли, бухгалтерша опустила глаза. Девушка Настя выпрямилась в кресле.
— Глеба нашли мертвым недалеко от его дома. Кто-нибудь знает, с кем он собирался вечером встретиться?
Парни покачали головами.
— К нам наверняка придет полиция.
Программисты молча слушали.
— Если у кого-то есть информация о Глебе… Ну… С кем дружил, где любил проводить время — расскажите мне.
В офисе было поразительно тихо. Раньше ему казалось, что в городе не бывает такой абсолютной тишины.
Павел постоял с минуту и молча вышел. Бухгалтер догнала его около кабинета.
— Нужно связаться с родственниками, — то ли спросила, то ли напомнила она. — Нужно как-то помочь деньгами.
— Да, — согласился Павел.
Подушки безопасности у фирмы больше не было, но на ерунду вроде помощи родителям, потерявшим сына, остатков хватало с лихвой.
— Займитесь этим, Майя Семеновна.
Она кивнула. В кабинет следом за ним она не вошла.
Павел подошел к заснувшему компьютеру, тронул мышь.
Заметил выскочившее на экране уведомление. Можно было порадоваться, раньше времени пришел аванс от одного из заказчиков. Судьба еще не полностью от него отвернулась, на какое-то время аванса должно хватить.
Павел посмотрел на лежащий около клавиатуры телефон, положил пальцы на мышь, помедлил и взял телефон в руки.
После развода он позвонил Кире только один раз, в ее день рождения. Попытался что-то пролепетать, но она не стала слушать.
— Не звони мне! — попросила его семь лет назад. — Не звони никогда!
Он тогда хотел удалить ее телефон из контактов, но почему-то не удалил.
Кире необходимо было позвонить, она могла узнать что-то новое.
А еще ему почему-то очень хотелось ее увидеть. Еще со вчерашнего вечера хотелось, когда менты его отпустили.
В коридоре сидела мать молодого гаишника, которого привезли на «скорой» пять дней назад. Ничего сложного у парня не было, обычный аппендицит, но диагноз ему поставили не сразу, и это промедление могло окончиться плохо.
Оперировал парня не Герман, но мать смотрела на него несчастными глазами, и Герман несколько раз парня осматривал, хотя никакой необходимости в этом не было. Несчастные глаза действовали на него угнетающе.
Женщина выпросила у Германа пропуск, приходила утром и уходила вечером. В этом тоже никакой необходимости не было, но иначе, как Герман подозревал, она бы от него не отстала.
— Если мой сын умрет, я вас всех перестреляю! — кричала мать, когда сына привезли в отделение.
Сам Герман этого не слышал, коллеги рассказали. Потом женщина своих слов стеснялась, совала сестрам шоколадки. Герману пыталась сунуть конверт с деньгами, но он сумел посмотреть на нее так, что конверт она быстро спрятала.
Двухметрового сыночка постоянное присутствие матери угнетало, и женщина в основном сидела в коридоре.
В первый раз Герман увидел ее часов в десять. Остановился на минутку, сказал, что с сыном все в порядке. Потом, кажется, тоже видел, но уже на нее не отвлекался.
Кто-то из сестер упоминал, что она работает в пресс-службе полиции, неожиданно вспомнил он, проходя в очередной раз мимо заботливой мамаши.
Герман вернулся, присел рядом с женщиной.
Глаза у нее сделались совсем перепуганными.
— Вы работаете в полиции? — вздохнул он.
Она мелко закивала.