Эйден перехватил руку с острыми когтями, нацелившуюся ему в горло, сплел в замок и, надавив на сустав, сломал. Однако тварь не закричала. Не закричала и тогда, когда шею располосовал стилет, а потом вонзился в висок, пригвождая голову к мраморному полу. Ни единого звука не вырвалось из плотно сжатых губ. Эйден скривился и, опустившись на колени, еще раз вонзил стилет в грудь Бронвен. Та улыбнулась и, приоткрыв рот, насмешливо рассмеялась. Еще один удар и смех стал громче. Еще удар. Громче. Еще. Громче…
– Довольно, далтэ, – тихо сказал Ясан Меледи, кладя руку на плечо Эйдену. Тот, шумно дыша, кивнул и поднялся с пола. Разжал побелевшие от напряжения пальцы и стилет, звеня, заплясал на мраморных плитах. Рядом с наставником стоял Кадир, непривычно тихий и задумчивый. Эйдену хватило взгляда, чтобы понять, что гастанца тоже потрепали. Разорвана щека, обнажающая крупные желтоватые зубы, да и рука висит плетью. Но здоровая рука сжимает стилет. Точно такой же, как у Эйдена, только с другой рукоятью. Из темного, просоленного гастанского ясеня.
– Байнэ. Что это…
– Кошмары. Твои кошмары, – ответил наставник, перебивая мальчика. Он кивнул в сторону молчащего Кадира, чьи глаза бессмысленно смотрели в пустоту. – У каждого свои кошмары, далтэ. Идем.
Обратный путь в тренировочный зал проходил в молчании. Кадир молчал и, потупившись, брел за наставником. Молчал и Эйден, замыкая процессию. Однако он облегченно выдохнул, когда воздух потеплел и света прибавилось. Вдалеке послышались приглушенные голоса других наставников. Мальчик услышал резкий и холодный голос Жакена Торбула, хриплый и ворчливый Маррада Эйка. Но голосов мальчишек он так и не услышал. Справился ли кто-то еще со своими кошмарами или все же проиграл?
– Последняя пара закончила испытание, – сказал Жакен Торбул, как только Эйден и Кадир вступили в круг света, где уже стояли остальные. Вид у мальчишек был потрепанный, а в глазах все еще плескался ужас от пережитого. Но каждый держал в руке по стилету, крепко сжимая рукоять побелевшими пальцами.
– Мессир, – поклонился ему Ясан Меледи и отошел в сторону к другим Белым маскам.
– Отрадно видеть, что каждый из вас смог победить свои кошмары и они сегодня остались без сладкого мяса, – Жакен Торбул внимательно всматривался в лица каждого, но лишь Эйден смотрел ему в глаза. Остальные, потупившись, смотрели на большую горящую жаровню. Жакен Торбул подошел ближе к Эйдену и скупо улыбнулся. – Что ты почувствовал, далтэ? Что ты почувствовал, когда пронзил их стилетом?
– Ничего, мессир, – тихо ответил мальчик. И это была чистая правда. Эйден понимал, что в подземельях на него напал не Вильям Волосатый, и не его сестра. Поэтому облегчения не было. Была только ноющая, тупая боль в натруженных мышцах.
– Почему? – холодно спросил мужчина, задумчиво прикасаясь к белой маске, закрывавшей часть его лица.
– Это были призраки, мессир. Не люди. Их кровь холодна и воняет. Я убил страх, но ненависть стала лишь сильнее.
– Оковы, далтэ. Оковы, которые тебе, как и остальным, еще предстоит сбросить, – усмехнулся Жакен Торбул и повернулся к остальным. – Каждый из вас получил в испытании нечто ценное. А именно личное оружие, которое теперь будет с вами до конца. Каждый из этих стилетов когда-то принадлежал моим братьям… Каждым писалась история, а чернилами была кровь. Но вы все еще слабы и главная слабость – живое сердце. Оно бьется, когда вы устали. Оно бьется, когда волнуетесь. Оно бьется, когда вам страшно. Лишь мертвое сердце лишит вас слабостей.
– Да, мессир! – хором протянули мальчишки, словно догадываясь, что именно этого ждет от них Жакен Торбул.
– Завтра начнется новый день, – задумчиво ответил мужчина. – Новый день принесет новые страхи, новые вызовы и новую боль. Сегодня часть вашей души умерла во славу Владыки. Завтра умрет другая часть. Ступайте.
*****
– Каким он был? – спросил Кадир, когда мальчишки добрались до спальни из подземелий. По пути они зашли к Федельмиду Калле, который ловко зашил щеку гастанца, и о страшной ране сейчас напоминал только вздувшийся, лиловый шрам. – Каким был твой кошмар, Эйд?
– Сестра, – чуть подумав, тихо ответил Эйден. – И один циркач.
– Повезло, – вздохнул Кадир, рассматривая свой стилет.
– Твоим кошмаром был гоэгно? – криво улыбнувшись, спросил мальчик. Но гастанец шутку не поддержал. Он поджал губы и отрицательно мотнул головой.
– Матери Шарама, – хрипло ответил Кадир. – Их было так много, Эйд. Они хотели силой взять мое семя. А когда я отказался, начался бой. Одна из них отрастила когти и вырвала кусок мяса из моей щеки.