Рядом закричал Клеч. Ему ударом тяжелой дубинки раздробило пальцы на руках, но мальчишка выкрутился. Перехватил стилет и секанул по горлу напавшей на него женщины с грязными, рыжими волосами. Кровь залила Клечу лицо, но тот не обратил на это внимания. Зарычал и ударом ноги отправил на пол второго нападавшего, пытавшегося задушить Франа. Первоначальный страх исчез и сейчас мальчишки убивали спокойно и методично. Как их и учили.
Эйден, убив третьего, вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб и осмотрел тренировочный зал. Пол был липким от пролитой крови. Воняло потом, дерьмом и мочой. Повсюду валялись трупы нападавших, а мальчишки дорезали уцелевших и предсмертные хрипы сменялись рокочущим бульканьем, когда жизнь вытекала из перерезанных глоток.
– Закончили, – раздался властный голос Жакена Торбула, и наставник вышел из темноты на свет. Мальчишки, тяжело дыша, повиновались и выстроились в привычный порядок, плечом к плечу со своим соседом по спальне. Мессир прошелся из стороны в сторону, брезгливо поддел носком начавший коченеть труп одного из обезумевших и, вздохнув, посмотрел поверх голов. – Далтэ Фран.
– Да, мессир, – откликнулся тот.
– Отработай блоки. Тебя дважды достали слева. Далтэ Кадир.
– Да, мессир, – ответил гастанец.
– Голова в схватке должна быть холодной. Пока ты шесть раз пронзил сердце врага, второй был готов вышибить тебе мозги.
– Мне помог Эйден, мессир, – улыбнулся Кадир, но Жакен Торбул его веселье не разделил.
– Да, тебе помог далтэ Эйден. А что если бы ты сражался один? Ты подался чувствам. Подался ярости и горячке боя. И проиграл.
– Но я жив, мессир, – возмутился Кадир.
– То, что тебя спасли, не делает тебя живым, далтэ. Контролируй свои чувства. Далте Эйден.
– Да, мессир, – вздохнул мальчик, понимая, что сейчас его тоже будут критиковать. И не ошибся.
– Хороший удар милосердия. Ты не сбился с ритма. Впечатляет. И два замечания. Первое. Руку при блоке надо держать выше. Второе. Что за кувырок?
– Я не думал, мессир, – покраснел Эйден, вспомнив, как сбил кувырком с ног напавшего на Кадира.
– Не думал, – проворчал Жакен Торбул. – После кувырка ты потерял концентрацию. Что на твоем левом плече?
– Порез, мессир.
– Представь, что он был бы на три пальца выше, – Эйден вздрогнул. Удар пришелся бы по сонной артерии.
– Смерть, мессир.
– Верно. Извлеки урок из этого боя и не совершай больше таких примитивных ошибок. Далтэ Костис…
Когда мальчишки вернулись в спальню, Кадир впервые не стал ужинать и сразу лег на кровать. Эйден заставил себя проглотить половину тарелки горячей похлебки и, слабо улыбнувшись, поставил остатки перед ворчащим котом, рядом с которым привычно лежала задушенная крыса. Кот съел угощение и, утащив крысу под кровать, принялся раздирать мясо острыми зубами.
– Сегодня я убил пятерых, Эйд, – глухо сказал Кадир, отвернувшийся к стене. Он вздохнул, перевернулся на спину и задумчиво посмотрел на потолок спальни.
– Я убил шестерых, – тихо ответил Эйден. – Одного на занятиях по анатомии. Двух у байнэ Эйка и трех у мессира Торбула.
– Я убил пятерых только у мессира, Эйд, – криво улыбнулся Кадир. Он поиграл желваками и облизнул пересохшие губы. – Это были рыбаки.
– Что?
– Рыбаки. Алийцы. Мужчины, женщины. Я узнал их клеймо. Они привозили рыбу из северного моря в Гастан. Это не воины, Эйд. Это простые рыбаки.
– Что ты хочешь сказать? – спросил Эйден. Кадир повернулся к нему и задумчиво посмотрел на друга.
– Я ничего не чувствую, Эйд, – честно ответил он. – Ни гнева на наставников. Ни жалости. Ничего.
– Словно твоё сердце и правда умерло, – чуть подумав, ответил Эйден. Кадир кивнул и снова тяжело вздохнул.
– Во время первой охоты с отцом я убил зайца. И прорыдал над ним два дня, пока никто не видит. Сегодня я впервые убил людей. Невинных людей, Эйд. И мне почему-то плевать на них.
– «Сегодня часть вашей души умерла во славу Владыки. Завтра умрет другая часть», – всплыли в голове слова Жакена Торбула. Но Эйден промолчал. Он не хотел говорить Кадиру, но ему тоже было плевать на тех, кого он сегодня убил. Словно и правда часть его души умерла.