В этот раз Эйден не стал церемониться. В три шага он долетел до Бронзовой сабли и вонзил стилет под ребра, пробивая не только ткань и кожу, но и сердце. Затем отступил в сторону и, нахмурившись, посмотрел на барона. Однако тот, не испытывая страха, с гневом смотрел на незваного гостя.
– За это ты заплатишь, – лениво обронил он, набирая в широкие ладони кровь и умывая лицо. – Остывает. Вели привести еще рабов.
Эйден промолчал.
– Ты глухой? – недовольно спросил барон и, не дождавшись, ответа, поднялся. Он вытер огромный живот и увядший член грязной мантией, затем обнажил в улыбке маленькие зубки. Но улыбка сползла с его уродливого лица, когда Эйден скинул капюшон и открыл лицо. – Белая маска?!
Эйден не ответил. Он медленно подошел к стоящему барону и склонил голову, наслаждаясь страхом в его глазах.
– Кто? Кто дал тебе метку? Я… Я заплачу больше. У меня тоже есть метка, – забормотал он, пятясь назад. Эйден шел за ним, сжимая в ладони стилет. Рукоять привычно обожгла кожу холодом. Владыка требовал жертву и клинок жаждал крови. – Погоди… Император не позволит… Кто дал метку?
– Лорд Леверин, – коротко ответил Эйден и тремя элегантными взмахами раскроил барону сначала живот, а потом и горло. Глухо булькая, тот мешком осел на пол и с ужасом посмотрел на молчащего убийцу. Барон был еще жив, когда Эйден склонился над ним и отсек мужественность. Барон был жив, когда убийца достал из нагрудного кармана засушенный белый цветок и аккуратно воткнул его коротким стебельком в рану на животе. Барон умер, наблюдая, как цветок оживает и багрянцем наливаются ломкие, сухие лепестки. Лабранская роза тоже испила крови и сейчас оживала, пока труп барона медленно остывал, отдавая ей тепло своего сердца.
– Ваша милость… – растерянно произнесла бледная девушка, стоящая в дверях. Не успел Эйден среагировать, как она вылетела из баронских покоев, а чуть позже раздался истошный крик. – Стража! Стража!
– Что же, – проворчал Эйден, цепляя мешочек с отсеченной плотью на пояс и вынимая из ножен стилет. – Пора клинку выпить еще крови.
Стража замка ничего не могла противопоставить разозленной Белой маске. Они умирали от ударов тонкого стилета, пронзающего их сердца и вспарывающего горло. Одурманенные гости барона истерично смеялись и набрасывались на трупы, как стая голодных шакалов, не обращая внимания, что происходит вокруг. Эйден молча шел вперед, изредка взмахивая рукой и после каждого взмаха на мраморный пол падало тело. Дважды его достали мечи стражников, но убийца равнодушно вытирал кровоточащие руки об черную ткань и шел дальше. Стилет погружался в плоть, отсекал мужественность, лишал женственности и пил кровь. Много крови…
Выдохнул Эйден только в подземельях, когда остался один. Прохладная сырость немного отрезвила и привела мысли в порядок. Мужчина остановился, вытер стилет и убрал его в ножны. Скольких он убил сегодня? Двадцать? Тридцать человек?
– Это были не люди, – сам себе сказал Эйден. – Это звери. Звери, недостойные жить.
– Господин! – он обернулся и увидел, как на него из-за решетки смотрят несколько пар глаз. – Господин.
– Рабы? – коротко спросил Эйден. Сидящий ближе всех к ржавой решетке мужчина с разбитыми губами кивнул.
– Мы чуем кровь, господин. Мы слышали крики. Его милость…
– Его милость мертв, – мрачно ответил Эйден. Среди рабов пробежала волна встревоженных шепотков.
– Выпустите нас! Если вы не выпустите, господин, то нас повесят. Все рабы последуют за его милостью, господин, – ответила ему избитая женщина, в мольбе сложив руки. Вздохнув, Эйден подошел к клетке и отпер её связкой ключей, которую снял с пояса убитого им стражника.
– Идите, – буркнул он. Рабов долго упрашивать не пришлось. Они рассыпались по подземелью, как крысы. Однако Эйден задержался. Он, нахмурившись, вошел в клетку и увидел, что возле стены, закованная в кандалы, сидит темнокожая девушка. Светлые волосы грязны и спутаны. На лице запекшаяся кровь, губы разбиты. Но куда страшнее выглядели её глаза: кожа вокруг них была бледной, покрытой сеточкой морщин, а сами глаза подернуты белой пленкой.
– Почему ты закована в цепи? – спросил он. Девушка испуганно дернулась и вжалась спиной в стену.
– Я сделала его милости больно. И болью мне воздалось, – тихо ответила она. Голос мягкий, дрожащий, как пламя свечи на ветру. Эйден хмыкнул, нашел подходящий ключ и, стараясь не прикасаться к девушке, снял оковы.
– Можешь идти, – сказал он и вышел из клетки. Затем запустил пятерню в слипшиеся от крови волосы и ругнулся. Позади послышался шорох и тихий стон. Развернувшись, Эйден увидел, что девушка, как слепой котенок, ползет по полу, шаря рукой впереди. Она ткнулась головой в прутья клетки, потрогала их дрожащей рукой и осторожно двинулась дальше. – Выход слева. Там лестница на стену.