Дождавшись, когда жертвенная плоть сгорит, Эйден оставил жаровню остывать, а сам вернулся к костру. Девушка, протягивая руки к жаркому пламени, поджала губы, услышав, как он опустился на колени рядом с костром.
– Я чувствовала зло, господин, – тихо сказала она, повернувшись в его сторону.
– Я тебе не господин, – ответил Эйден.
– Простите.
– Напрасно извиняешься, – вздохнул он, подвешивая над костром котелок с чистой водой. Девушка снова потянула воздух носом и поморщилась.
– Вы ранены.
– А ты прикидываешься слепой, – усмехнулся он. Девушка тоже улыбнулась. Но робко и осторожно, словно боясь рассердить его.
– Я… чувствую, – ответила она. Затем, пошарив рукой по траве, подползла к нему и осторожно прикоснулась к ранам на руке. Мечи стражников оставили порезы на предплечьях, да и сбитые костяшки ныли, как в первый день на Лабране. Однако девушку это не смутило. – В котелке вода горячая?
– Да, – кивнул Эйден, с интересом наблюдая за девушкой. Она переместилась ближе к костру, оторвала от своего рубища кусок и опустила его в котелок, обжигая пальцы. – Вообще-то я хотел заварить травы, но бульон из твоей рубахи тоже сгодится.
– Простите, господин.
– Я тебе не господин, – резко ответил он, заставив девушку вжать голову в плечи.
– Если ваши раны не обмыть, они загноятся, – тихонько ответила она.
– Тоже верно, – нехотя признал Эйден, развязывая мешок. Он достал пузырек с черной жидкостью и капнул пару капель в котелок. – Это убьет заразу.
– Пахнет приятно, – ответила девушка. – Что это, господин?
– Лабранское масло. Оно убивает запахи и убивает заразу, – Эйден очередного «господина» пропустил мимо ушей.
– Лабранское? – девушка ойкнула и отползла от костра. – Белая маска! Ночной аспид!
– Да. Если ты еще раз назовешь меня господином, я отрежу тебе язык. Поняла?
– Да, господин, – кивнула девушка и улыбнулась, услышав сухой смех Эйдена. Отсмеявшись, мужчина достал мокрую тряпку и принялся обтирать душистой водой порезы.
– Ты из Гастана, – это не был вопрос. Но девушка ответила.
– Да, – снова кивнула она, подбираясь поближе к нему. Затем, перехватив его руку, взяла тряпку, и сама начала протирать раны. – Будет щипать, господин.
– Во имя богов, в которых ты веришь, – фыркнул он, – перестань называть меня господином.
– Как мне называть вас, господин?
– Эйден.
– Хорошо… Эйден.
– Тебя-то как зовут? – проворчал он. – Заноза?
– Рамина.
– Хорошо, Рамина, – вздохнул Эйден. – В трех днях пути отсюда есть деревня. Остролисье. Она стоит на землях барона Болдана. Люди Одита тебя там не найдут.
– Нельзя ли мне…
– Нет, нельзя, – резко ответил он. Девушка грустно улыбнулась, поджала губы и продолжила обтирать душистой водой его руки.
Однако в итоге Эйден решил задержаться в лесу на ночь. На закате он оставил Рамину у костра, а сам отправился на охоту, откуда вернулся с двумя зайцами, болтающимися на поясе. Навыки, полученные на занятиях у Ясана Меледи, пригодились и тут. Эйден освежевал зайцев, накопал рядом с ручьем глины и обмазал ей тушки, предварительно натерев их пряными травами и смесью соли с перцем. Затем разгреб угли и положил комки глины в самый жар. Рамина, задумчиво «наблюдала» за его приготовлениями и шумно втягивала воздух носом, словно стараясь понять, что делает её молчаливый сопровождающий.
– Пахнет вкусно, господин, – нарушила она молчание, когда глина лопнула и от костра потянуло печеной зайчатиной. Эйден скрежетнул зубами, заставив девушку улыбнуться. – Простите. Сложно так быстро привыкнуть…
– Сколько ты сидела в клетке? – спросил он, разгребая угли обструганной палочкой и давая глине немного остыть.
– Я не помню, – пожала она плечами. Между тонкими бровями пролегла морщинка. – Меня привезли в замок, когда снег еще не сошел и почки еще не набухли.
– Весна, – хмыкнул Эйден. – А в клетку когда посадили?
– Той же ночью, господин, – ответила Рамина, прикоснувшись пальцами к глазам. Она поежилась, услышав тяжелый вздох.
– Больше полугода, – тихо буркнул мужчина, сверяясь с календарем. Он посмотрел на девушку и прищурился. – А глаза? Как это произошло?
– Я сделала его милости больно. И болью мне воздалось…
– Это я уже слышал, – перебил её Эйден. Рамина вздрогнула и подвинулась ближе к костру, словно пламя могло защитить её от неприятных вопросов. – След от ожога. Но это не кипяток.
– Его милость позволил мне поцеловать его, – вздохнув, ответила она. – Но я никогда так никого не целовала, господин. Я не умею… мои зубы сделали его милости больно. Его милость очень громко кричал, а потом ударил меня. Он схватил чашу со странной водой, стоящую на столе, и плеснул мне в лицо. Я помню, как глаза обожгло огнем, а потом все покрылось туманом.