Машина с ревом пронеслась над дорогой и, взмыв вверх, быстро скрылась, поселив в сердце девушки не то сожаление о чем-то несбывшемся, не то грусть, не то раскаяние…
Спутники ее между тем постепенно возвращались к машине. Первым появился Иван Степанович и как ни в чем не бывало уселся на командирское место. Через некоторое время вдали показался Петр Петрович. Большое расстояние, покрытое им за несколько секунд, подтверждает свидетельство многих лиц о том, что на войне люди молодеют. Петр Петрович, почти не запыхавшись, подошел к машине и довольно бодро сказал:
— Кажется, на этот раз все обошлось благополучно. Машина цела! — критически оглядел он эмку.
Дольше всех не возвращался Володя. Он пришел злой и усталый. По его виду можно было предположить, что отбежал он от машины по меньшей мере километра полтора.
— Нет! — решительно сказал он и осуждающе поглядел на артистов. — Дальше так ехать нельзя. Надо искать пристанища и переждать до темноты. В темноте будем передвигаться, иначе машину разбомбят, это уж я чувствую. Я не могу губить машину.
О своей драгоценной жизни он скромно умолчал.
— Самолет был наш! — строгим голосом сказал Иван Степанович.
— Хорош наш! — воскликнул Володя. — А вы не слышали, как он резанул из пулемета? Вокруг меня пули градом. А вы говорите: наш!
— Наш! — еще строже повторил Иван Степанович. — На крыльях у него звезды.
— Ха! Звезды! Уж вы не уверяйте, что наш. Чуть всего не изрешетил. Вам-то, может быть, он ничего бы не сделал, он в меня целил. У немцев такая тактика — выводить из строя шоферов. Вывести из строя шофера для них одно удовольствие: шофера убьют, машина стоит. Вот чего они добиваются!
Высказав такое высокое суждение о своей профессии, Володя уселся за руль с самым независимым и гордым видом.
— А вам не могло ошибочно показаться, что из самолета стреляют? — сделал Петр Петрович осторожную попытку уточнить детали воздушного нападения.
— Скажут тоже! Ха! «Могло показаться»? Это кому другому могло показаться, а Володя знает, в кого целили!
Робкая попытка Петра Петровича выяснить, чей же в конце концов был самолет — наш или немецкий, как видим, окончилась безрезультатно.
Катенька, единственная из экипажа точно знавшая, чей был самолет, почему-то решила не опровергать незаменимого шофера.
И все-таки один самолет был несомненно немецкий. Его-то они и прозевали, слушая разглагольствования, точнее, поучения Володи, как отличать вражеские самолеты по звуку, внешнему виду и прочим признакам.
— Вам, конечно, без практики и ошибиться можно, какой наш, какой ихний, — объяснял он. — В таком разе главное дело не упустить, как он начнет стрелять. Как начнет стрелять — пиши пропало, наверняка ихний.
Вот еду я как-то раз в машине, смотрю, на меня летит финский самолет…
— На нас тоже кто-то летит! — прервала рассказчика Катенька, взглянув в боковое окошко.
— Где? Где? — забеспокоились путешественники. Сверкая крестами, на них пикировал немецкий самолет.
Все настолько растерялись, что забыли об инструкциях Володи. Петр Петрович уткнул голову в узлы. Иван Степанович закрыл лицо рукой, чтобы предохранить глаза от осколков. Катенька зажмурилась. Володя, вместо того чтобы бежать или ехать навстречу самолету, как он рекомендовал поступать в таких случаях, почему-то сполз вниз, неуправляемая эмка уткнулась в блиндаж, случайно оказавшийся поблизости.
— Куда ты, дядя? — послышался оттуда задорный женский голос. — С машиной все равно сюда не въедешь.
К счастью, все обошлось благополучно. Немецкий самолет или летел без бомб, или не обратил внимания на грязную, замызганную эмку. Он не сделал даже ни одного выстрела из пулемета. Столкновение с блиндажом тоже не причинило вреда машине, так как Володя, сползая вниз, случайно выключил скорость, и машина двигалась только по инерции.
Глава шестая
Узнав, что в машине артисты, регулировщицы стали наперебой приглашать их к себе. Иван Степанович устроил военный совет, на нем решили (под сильнейшим давлением Володи) пробыть остаток дня и ночь у регулировщиц, а завтра чуть свет тронуться дальше.
— Сегодня немцы все равно не дадут ехать, — говорил Володя. — Раз уж они нас заметили, как собаки, по следу пойдут.
— В таком случае лучше остаться! — охотно поддержал Володю Петр Петрович.
— Что же, давайте останемся, — пожал плечами Иван Степанович с видом крайнего безразличия. — Но, может быть, мы стесним девушек?
— Да, да, мы можем стеснить! — озабоченно нахмурил лоб Петр Петрович.