Эту автомобильную вереницу «карнавала» заканчивал большой грузовик, на борту которого мелом было написано:
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЗЕМНОГО ШАРА
На грузовике, в солдатской шинели, сидел сгорбленный Хлебников.
И теперь Хлебников собирался в нашей хижине обнародовать новый манифест по случаю предстоящего съезда «председателей земного шара».
Вообще насчет неожиданностей – недостатка не ощущалось.
В один из вечеров в «кафе поэтов» явился молодой композитор Сергей Прокофьев.
Рыжий и трепетный, как огонь, он вбежал на эстраду, жарко пожал нам руки, объявил себя убежденным футуристом и сел за рояль.
Я заявил публике:
– К нашей футуристической гвардии присоединился великолепный мастер – композитор современной музыки – Сергей Прокофьев.
Публика и мы устроили Прокофьеву предварительную овацию.
Маэстро для начала сыграл свою новую вещь «Навождение».
Блестящее исполнение, виртуозная техника, изобретательская композиция так всех захватили, что нового футуриста долго не отпускали от рояля.
Ну, и темперамент Прокофьева!
Казалось, что в кафе происходит пожар, рушатся пламенеющие, как волосы композитора, балки, косяки, а мы стояли готовыми сгореть заживо в огне неслыханной музыки.
И сам молодой мастер буйно пылал за взъерошенным роялем, играя с увлеченьем стихийного подъема.
Пёр на пролом.
Подобное совершается, быть может, раз в жизни, когда видишь, ощущаешь, что мастер «безумствует» в сверх-экстазе, будто идет в смертную атаку, что этого натиска больше не повторится никогда.
В те годы Прокофьева, конечно, тоже не признавали критики.
Ну, а мы торжественно окрестили Прокофьева сразу гением и никаких разговоров.
Он эту обжигающую искренность чувствовал и разошелся циклоном изо всех потрясающих сил.
Потому нам и не забыть этого знаменательного вечера.
Да, здесь, в «кафе поэтов», умели встретить, поддержать, окрылить всякого, кто желал показать свою работу крепкого современного мастера.
И не только поэты, композиторы, художники, актеры выступали на эстраде кафе, но и сама публика, зашедшая с улицы, принимала энергичное участие в общих оценках того или иного выступления.
Были и такие «эстеты», которые крыли нас за ломовщину футуризма (особенно – Маяковского), за разбойное уничтожение «изящного» искусства, за революционные стихи в сторону большевизма.
Однако, этим «эстетным рыцарям» возражала сама же публика из числа друзей футуризма, доказывая правоту нашей прямой и твердой линии.
Октябрь
Еще накануне первых выстрелов октябрьских событий, я проходил по Скобелевской площади и видел такую картину: против бывшего губернаторского дома стоял большой отряд юнкеров, и на этой же площади против гостиницы «Дрезден», где находился штаб большевиков, стоял отряд солдат в истрепанных шинелях.
В губернаторском доме происходило, очевидно, важное заседание представителей временного правительства.
Вся Москва ожидала выступления большевиков, но обывательское население было спокойно и серьезного значения этим слухам не придавало.
Однако, картина на Скобелевской площади была достаточно убедительным доказательством, что отныне жизнь разделилась на два враждебных лагеря, что вот-вот они повернутся лицом к лицу.
В самый день выступления большевиков, часа в три, я вышел из своей квартиры, с Малой Дмитровки, направляясь на Воздвиженку.
И только прошел мимо пушкинского памятника по Тверскому бульвару, как сзади, затарахтели один за другим большие грузовики, нагруженные рабочими с винтовками наперевес.
Грузовики замедлили ход…
А в это время со стороны Никитской показались другие грузовики – с юнкерами.
И они тоже замедлили ход.
И вдруг грянули выстрелы.
Публика, шедшая по бульвару, в панике бросилась метаться туда-сюда врассыпную.
Выстрелы с грузовиков зачастили.
Толпа разбежалась, бульвар опустел.
Я очутился «меж двух огней» и прижался к каменному дому.
От шальных пуль, попадавших в дом, сыпалась на меня мука штукатурки.
Я был уверен в своем бесславном конце и ждал смерти.
И видел, как с грузовиков белой и красной стороны валились скошенные люди, – тогда их подбирали автомобили «красного креста» или просто раненых складывали на платформы подъезжавших грузовиков.
Перестрелка длилась сплошь и, наконец, со стороны большевиков затрещал пулемет, сразу скосивший передний грузовик с юнкерами.
Рабочие начали двигаться, наступать.