Тогда-то они и услышали историю о том, что князь будто бы сошел с ума.
– Слыхал, г’рили вчера веч’ром, – сказал фермер. – Посыльный от Тауэрвуда Тремату. Г’рил всем, шо князь сбрендил.
Роберт так возмущенно встал из-за стола, что самая младшая дочка фермера заплакала. Сесилия поспешно принялась ее успокаивать, не зная, что думать. Единственное, в чем она была уверена – она до смерти боялась за Алекса.
– Эверард! – воскликнул Роберт. – Опять эти бабьи сплетни! Не могли бы вы оказать мне любезность опровергать их каждый раз, как услышите? Гораздо вероятнее, что бедный мальчик мертв. Эверард, бывает, впадает в ярость, потому что он единственный сын и немного избалован. Он вырастет из этого. То, что его родители – двоюродные брат и сестра, ничего не значит. Я не потреплю, чтобы старухи качали головами, рассуждая о сумасшествии. Как будто хоть один князь когда-либо был сумасшедшим!
– Да, мой лорд, – сказала жена фермера. – Мы оп’вергнем их, не беспокойтесь. Шобы безумие поразило в столь юном возрасте, оно должно быть в семье, а мы знаем, шо ничего такого не было. Почему еще в беспокойные времена г’рят, шо безумны все, кроме князя?
– И если Эверард жив, он докажет правдивость этого присловья, – ответил Роберт. – Пойдемте, Сесилия.
Они поехали дальше – на этот раз нахально, по полям. Солнце теперь стояло высоко, и земля так блестела желтым и голубым, что у Сесилии в конце концов заболели глаза. Порошкообразный снег вылетал рядом с ними из-под твердого наста мерцающими радугами, точно ливень измельченных алмазов. Сесилия ехала по-мужски, что было гораздо проще, и почти наслаждалась поездкой. Но каждый раз, когда она начинала чувствовать себя слишком счастливой, она заставляла себя посмотреть через плечо на голые округлые холмы – не гонится ли уже Тауэрвуд за ними? Она знала, что он поедет за ними и будет выслеживать. Их положение было настолько безнадежным, что хуже некуда. Они будут оставлять следы в снегу от одного места к другому, пока не доберутся до земли.
– Роберт, – спросила Сесилия, – почему вы не отправитесь снова во Внешний мир со мной?
Роберт приподнял плечи, размышляя.
– Привычка, думаю, – ответил он. – Но я использую этот вариант, как последнее средство. Посмотрим, что будет.
Вскоре они снова поехали по тропе, чтобы скрыть следы. За поворотом, между высокими голыми живыми изгородями они встретили мужчину – странного, растрепанного, оборванного человека с великолепными длинными ногами. Сидя на осле, он неловко подгибал ноги назад, чтобы пальцы не волочились по снегу. Роберт натянул поводья. Высунувшись из-за его спины, Сесилия всмотрелась в тонкое лицо растрепанного человека, по форме напоминавшее подошву ботинка. Он посмотрел на нее с не меньшим интересом и в ее честь пригладил взъерошенные волосы стального цвета. Обратился он к Роберту:
– Они следуют за вами, мой лорд.
– Насколько они близко? – спросил Роберт.
Человек выставил подбородок – большой палец его лица-подошвы – и словно понаблюдал за чем-то в воздухе.
– Нагоняют, мой лорд. Можете рассчитывать на пять миль или около того. С ними гончие.
– Спасибо, Аарон, – ответил Роберт, и его голос звучал крайне встревоженно. – В таком случае мне нужен ваш совет. Что мне делать с Сесилией?
– Берите ее с собой. Вам понадобится ее помощь. Отправляйтесь на юг к Внешним землям, где вы оба будете в безопасности. Мне ведь не нужно подсказывать вам найти реку, мой лорд, чтобы сбить собак со следа?
– Нет, – сказал Роберт, – не нужно.
Он стронулся с места, но мужчина вытянул длинную руку, чтобы остановить его.
– Жаль я не встретил вас раньше, – сказал он. – Князь в Эндвейте, в темнице, думаю.
– Эндвейт! Какое варварство! Тогда мы поедем туда.
Мужчина покачал растрепанной головой:
– Вы не попадете туда. Мой лорд Марч и его люди возвращаются по Эндвейтской дороге. Езжайте на юго-запад через Королевский лес. Я отправлюсь в Эндвейт. Прощайте.
После этого Роберт поехал гораздо быстрее. Сесилии приходилось перекрикивать ветер, когда она хотела поговорить с ним.
– Кто этот человек? Откуда он знает, что нас преследуют с собаками?
– Странствующий маг, провидец и сказочник. Если он, как было сейчас, предлагает совет, когда его не спрашивали, сказанное им – истина.
Они проехали несколько миль, прежде чем Роберт снова заговорил:
– Эндвейт! Там убили отца Эверарда. Это жестоко.
К этому моменту они спустились с холмов. Земли вокруг были возделанными. Снег лежал полосами на вспаханных полях, рядом с которыми располагались фермы, деревенские дома и еще больше деревьев. Сесилия подумала, что они, наверное, направляются к Королевскому лесу. Роберт удивил ее, сообщив, что они уже в него въехали.
– Он становится гуще на юге, – сказал он. – Еще река.
Он отыскивал каждый ручей и реку, какие только мог, и ехал вверх или вниз по течению, чтобы сбить преследователей со следа. Длинный подол одеяния Сесилии промок от брызг. Они ехали по прямой, а значит, временами – совсем рядом с фермерскими дворами. Когда там были люди, они всматривались, прикрывая глаза от солнца, но потом, увидев оранжевый цвет Герна, обычно улыбались и махали.
Солнце начало садиться. Сесилия замерзла и устала, но ей еще предстояло выдержать Королевский лес. В конце концов, он сгустился вокруг них, а снег под голыми ветвями стал более тонким и влажным. Сесилии стало страшно. Лес был таким черно-белым и таким тихим. Повсюду, куда ни глянь, белые аркады снега уходили, извиваясь, вдаль между черных деревьев, и каждый звук был слишком громким. Копыта их коня будто взламывали лес своим грохотом, и однако Сесилия могла слышать каждый слабый ползущий шелест, каждую скрипящую ветку и каждый крик каждой птицы. Сбоку пронеслась череда черных существ, и ей пришлось вцепиться в Роберта, чтобы не потерять сознание от ужаса. Роберт тоже вздрогнул, но спокойно произнес:
– Олени. Это Путь Эверарда, и они дичь князя.
– По… понятно, – произнесла Сесилия.
Хотела бы она, чтобы они могли скакать так же быстро, как бежали олени. Их конь двигался теперь медленнее. Он был измотан, и Роберт избегал деревьев, только оттаскивая от них голову коня. Они продолжали петлять от поляны к поляне, по верховым дорогам и мимо черных зарослей падуба. Каждый куст Сесилия принимала за чудовище или еще хуже – за скопление людей Тауэрвуда.
– Вы слышали? – спросил Роберт.
Конь остановился. В пустом беззвучном пространстве Сесилия услышала неподалеку лай собак. На этот раз она слишком испугалась, чтобы даже думать о потере сознания.
– Сесилия, – произнес Роберт, – вы должны теперь уехать. Я спешусь и попытаю удачу на ногах.
– Нет, – ответила Сесилия. – Я не уеду. Как я могу уехать теперь, когда зашла так далеко? Своим безрассудством я задержала вас. Вы могли бы быть сейчас уже во Внешнем мире, если бы я не замедляла лошадь. Меньшее, что я могу сделать – остаться.
– Вы обещали мне, Сесилия.
– Это было утром.
Далеко справа раздался шум. Через леса передвигались люди – медленно, по пути перекрикиваясь друг с другом.
– А теперь вы уедете? – спросил Роберт, соскользнув с коня.
Вцепившись в его плащ, Сесилия тоже соскользнула и рухнула на колени. Роберт рывком поднял ее. Он был раздражен, и Сесилия знала, он имеет полное право сердиться на нее, но она всё еще была безрассудна.
– Позвольте мне тоже пойти, – умоляла она.