Столь широкое толкование проблем, предмета, задач, миссии философии естественным образом подталкивало к выработке целостной, систематической формы философского исследования. Но хотя Гегель уже в Йене приблизился к идеалу системного построения широко разветвленной сферы философского познания, в реализации и разработке системных идей он сделал лишь первые шаги.
Нельзя сбрасывать со счетов еще одну причину, обусловившую усиление интереса к системности, – по сравнению с перечисленными она может показаться второстепенной, но реально была довольно важной. В Йене Гегель впервые становится университетским преподавателем – впервые, стало быть, включается в официальную систему образования. Это была заведенная – и в Германии бюрократически утвержденная – система дисциплин, лекционных курсов и т.д. Куно Фишер помещает подробный перечень курсов, которые Гегель читал в Йенском университете с 1801 по 1807 г. (во время первых четырех семестров – 1801 – 1803 гг. – вместе с Шеллингом и под его «руководством» – Schellingo diriget). По установленному порядку это были именно системные курсы – логика, метафизика, естественное право; к ним присоединятся в 1805 – 1806, 1806 – 1807 гг. курсы «чистой» математики, арифметики и геометрии (читанные скорее по необходимости), а также истории философии, которую он использовал для выражения своих рождающихся в процессе исследования идей 22.
Надо иметь в виду простую вещь: системности требовал не только тот или иной установленный порядок преподавания, который в Германии, в свою очередь, опирался еще на лейбницевско-вольфовскую систематизацию довольно обширной совокупности философских дисциплин. Лекционные курсы, особенно если их читает столь глубоко мыслящий человек, как Гегель, естественно, внутренним образом требуют систематизации, в идеале нуждаясь в проработке единых и объединяющих фундаментальных идей. Эти обстоятельства тем более должны были укрепить в Гегеле системные устремления, что он с присущей ему теоретической основательностью рассуждает о «духе образования» – в философии Гегеля оформляется линия анализа, которая будет особенно углублена в нюрнбергский период.
Заговорив о системности официального преподавания философии, мы касаемся более общей черты официозного философствования в Германии конца XVIII – начале XIX в. Не станем предвосхищать деталей последующего рассмотрения, скажем одно: это было догматическое философствование, тоже усиленно эксплуатировавшее системную форму. Глядя на достигнутые им результаты, было от чего прийти в отчаяние; было бы даже понятно, если бы Гегель продолжал обличать систему и системность в философии, – так претило думающему человеку официозное системосозидание. Но Гегель отныне будет стараться, чтобы этот чертополох, это системное обезьянничание не забило здоровых ростков философской системности, пробившихся под воздействием всей истории философии нового времени, а особенно учений его соотечественников Канта, Фихте, Шеллинга.
Еще во Франкфурте (1797 – 1800 гг.), а особенно в первые годы пребывания в Йене, Гегель глубоко погружается в проблематику, осмысление которой, как и раньше, целиком захватывает философа, переживается им как напряженный личностный поиск. Гегель не удовлетворяется внешним и формальным включением в философию и философствование. Ответственный по натуре, требовательный к себе человек, Гегель, видимо, воспринял вступление (в январе 1801 г.) на стезю профессиональной философии как повод снова и снова задуматься над вопросами: а что значит быть философом? Каково предназначение философии и какое философское учение в наибольшей мере отвечает специфике, общекультурной миссии философского познания?
В письме к Шеллингу от 2 ноября 1800 г. Гегель дает сжатое, но чрезвычайно емкое определение смысла и целей своего идейного развития в философии: «В моем научном формировании, которое началось со второстепенных потребностей человека, я должен был дойти до науки, и идеал моих юношеских лет не мог не превратиться в форму рефлексии, а одновременно в некоторую систему; теперь когда я все еще занят этой проблемой, я ставлю перед собой вопрос: какой следует найти обратный путь для вторжения в жизнь людей?». И Гегель добавляет, что из всех, кого он видит вокруг себя, только Шеллинг – истинный друг, поскольку оба они разделяют единые принципы «самовыражения и влияния на мир». Гегель обращается к другу: «…ты понял человека в его чистом виде, то есть во всей полноте его души и вне всякой суеты» 23. На той же странице, где были написаны Гегелем эти слова, Шеллинг затем сделал пометку: «Абс. тождество – Субъект и объект = тождество», тем самым как бы скрепив единой нитью гуманистические, жизненные притязания философии, с одной стороны, и ее системные построения – с другой. А последние, как тогда согласно полагали друзья, должны опираться на принцип тождества. Связь двух аспектов философии – гуманистического, жизненного и специально-системного – хорошо видна в написанной Гегелем в 1801 г. и опубликованной в Йене работе «Различие между системами философии Фихте и Шеллинга».