-- К другим новостям. Известный миллионер и филантроп Уильям Майклсон скончался вчера вечером в своем поместье в Суррее от сердечного приступа. Врачи утверждают, что за последние месяцы это был уже третий приступ. На момент смерти Майклсону было девяносто два года. Все свое состояние миллионер завещал благотворительному комитету "Король Генрих", председателем которого он был в течение более, чем тридцати лет. Прощание и поминальная служба пройдут в...
Ведущая продолжала вещать, пока по телевизору показывали сменяющие друг друга кадры, на которых главным действующим лицом являлся мужчина почтенного возраста, не выглядевший особо старым. Кадры были вполне традиционные -- вот миллионер на торжественном открытии какого-то учреждения, а рядом с ним -- мэр Лондона, вот с ним беседует королева, вот он рядом с премьер-министром, вот он в тяжелом кресле у камина в своем поместье... Архивные кадры сменили другие -- люди в черном со скорбными лицами всё в том же поместье. Интересно, у этого миллионера остались родственники? И как они отнеслись к тому, что все его миллионы благополучно уплыли мимо них в благотворительное общество?
Да когда уже будет этот прогноз погоды?
И хотя Джек не оставил четких указаний относительно того, во сколько надо быть в этой деревне, я предпочла особо не рассиживаться и быстро собралась в путь. Вещей с собой взяла мало, поскольку не имела никакого представления о том, что именно мне предстояло увидеть, и, оставив на кухне записку для сестры с объяснением, куда я пропала, вышла из дома.
Если в этой ранней поездке и было что-то хорошее, так это то, что в шесть утра по лондонским улицам ехалось очень легко и быстро: из района Брентфорд, где жили мы с Теей, я легко пересекла центр города. Свернув на юг, я через полчаса миновала упомянутый Джеком Гатвик и теперь ехала по направлению к Кроули. Трасса была почти пустой -- в такую рань из города никто не ехал. К тому моменту, как я добралась до небольшого городка, уже рассвело, и я успела созвониться с остальными несчастными, которых Джек отправил в Оствик, и договориться о встрече. Около половины восьмого я, с ветерком прокатившись по сельской местности, добралась до небольшой деревушки, которую даже как-то странно было видеть в такой близости от Лондона. Далее, следуя указаниям Джека, я не поехала в сам Оствик, а свернула на проселочную дорогу и медленно, внимательно глядя в лобовое стекло, чтобы не въехать в какую-нибудь канаву, из которой потом своими силами никак не выберусь, поехала куда-то в сторону от деревни. Место, названное Джеком, на картах никак не обозначалось, и потому на навигатор можно было не рассчитывать, так что пришлось осторожно пробираться по узкой тропе, опираясь только на весьма туманные ориентиры, оставленные руководителем "Искателей". Впрочем, заблудиться тут было бы сложно -- хоть Оствик и остался где-то вдалеке, равнинная местность далеко просматривалась. Типичный английский пейзаж -- молодая весенняя зеленая трава и хмурое серое небо; в любой момент грозил начаться дождь. А вот неделю назад была Пасха, и было уже по-летнему тепло, солнышко светило, и лондонцы охотно устраивали пикники в парках...
К нужному месту я выехала неожиданно. То есть не совсем так -- две машины, среди которых я разглядела серебристую "Хонду" Шарлотты, я заметила издалека, только вот ничего "сверхъестественного" поблизости по-прежнему не наблюдалось. Автомобили стояли на небольшом возвышении, сразу за которым начиналась низина. Второй -- роскошный "Ягуар" -- я видела впервые, и он определенно не мог принадлежать никому из моих друзей. При моем появлении дверь "Хонды" открылась, наружу вылезла Шарлотта и, отчаянно жестикулируя, знаками показала мне, куда поставить машину.
-- Привет, -- поздоровалась она, зябко кутаясь в щегольскую красную кожаную курточку, когда я вышла. Открытые лодыжки неприятно обдало холодным ветром, и я пожалела, что не оделась потеплее. -- Алекс звонил десять минут назад, они скоро приедут.
-- Ты не опоздала? -- совершенно искренне поразилась я. Сколько я ее знала, Шарлотта всегда на любые встречи являлась с пятнадцатиминутным опозданием, и с этим никто ничего не мог поделать -- ни ее друзья, ни родные, ни школьные учителя, ни сменившие их преподаватели в университете, ни, наконец, начальство в лице Джека.
-- Мне Алекс сказал, что мы встречаемся в семь пятнадцать. Я приехала в половину восьмого. Судя по всему, он специально это сказал, чтобы я не опоздала. Скотина...
-- А это кто? У нас конкуренты? -- поинтересовалась я, кивая на "Ягуар". Здесь, в этом захолустье, он смотрелся совершенно инородным элементом, как бриллиантовое кольцо на уборщице.
Шарлотта неопределенно пожала плечами и сунула нос в шарф.
-- Понятия не имею. Когда я приехала, машина уже стояла. Вот только кто поедет сюда в такую рань? Вон они, кстати, ходят.
Она махнула рукой в сторону низины, и я, проследив за ее жестом, и впрямь заметила вдалеке две расплывчатые фигуры, бродившие вокруг каких-то камней. Разглядеть их подробнее я не могла, но и интереса они не вызвали: в конце концов, для переговоров с посторонними у нас был Алекс. Вот пускай он и разбирается с ними, когда приедет...
Сбоку хлюпнула носом Шарлотта, и я повернулась к ней. Та переступала ногами в сапожках на высоком каблуке в попытках согреться, и как каблуки, так и узкая шерстяная юбка до колен вместе с легкой курточкой не вязались с окружающей обстановкой. Это было странно -- на подобные выезды Джек отправлял Шарлотту регулярно, и она уже должна была понять, как стоит одеваться.
-- Как-то ты не подготовилась к поездке, -- заметила я, но она только отмахнулась:
-- У меня в двенадцать встреча с моим байкером, и, зная Джека, я сильно сомневаюсь, что мне удастся попасть домой до этого времени.
-- И как байкер? -- рассеянно спросила я. Кавалеры у Шарлотты менялись с завидной регулярностью, так что было совершенно бессмысленно их запоминать, как и спрашивать имя нового. Подруга в очередной раз подтвердила эту мысль, когда довольно равнодушно отозвалась:
-- Нормально. Не думаю, что мы с ним долго пробудем вместе: он настроен на серьезные отношения, семью... Я пыталась объяснить ему, что семья и быт уничтожают любовь и всё хорошее, что есть в отношениях, но, кажется, я его не переубедила.
Я молча покосилась на нее, не спеша делиться своим мнением. У Шарлотты были своеобразные взгляды на мир, которые были понятны далеко не всем.
Она была старше меня на один год. Нас познакомил Джек четыре года назад, когда впервые взял меня на работу, а Шарлотта уже несколько месяцев работала в "Обществе Искателей" фотографом. Вскоре выяснилось, что наше с ней пристрастие к тяжелой музыке было общим, и потому мы быстро подружились. Она была натура творческая -- занималась танцами, писала в свободное время стихи, неплохо рисовала. Эта творческая жилка вместе с некоторой романтичностью характера во многом сформировали ее мировоззрение и поведение, казавшееся многим эксцентричным и вызывающим. Саму себя Шарлотта называла фаталисткой, верила в судьбу, в свои двадцать пять считала себя безнадежно старой и многое повидавшей, всегда открыто высказывала свое мнение, презирала мужчин и отчаянно искала новых впечатлений и ощущений. Именно поэтому, как мне кажется, она и оставалась в "Обществе" -- мир сверхъестественного точно должен был казаться ей притягательным и загадочным. Благодаря этой же тяге к новым ощущениям и чему-то трагичному она встречалась исключительно с какими-то темными, не вызывающими никакого доверия личностями -- нередко это бывали такие же творческие натуры, как и она сама. Последним ее кавалером и вовсе был какой-то женатый мужик, уже имевший две семьи и не скрывавший этого. Шарлотта почему-то провстречалась с ним целый год, за который они раз пять расставались и сходились снова, пока не разругались окончательно. Моя сестра ее терпеть не могла, считая грубой и пошлой. Я сама полагала, что Шарлотта выбрала себе некую роль, в которую она так вжилась и которую так самозабвенно играла, что в итоге сама начала в нее верить. При всем этом она была великолепно начитанна, весьма самокритична, наблюдательна, часто смотрела на вещи более трезво, чем многие из моих знакомых, и обладала превосходным чувством юмора.