— Кристаллы и есть, — гнусаво проговорил вдруг Красный Зарьял, толком не отмывший от крови разбитую физиономию. Уж от него никто не ожидал, что он встрянет в разговор. — У нас на острове такое место есть, где скалы из таких же шестигранных столбов сложены. По краю иногда море их отламывает от скалы, получается как будто бревно из камня. Я в детстве думал: собрать бы их да хижину себе построить, века бы стояла, — да как из прибоя достанешь… Тяжеленные, и не ухватить никак. А здешние, видно, приловчились где-то добывать да стены из них складывать.
— Пленные говорят, внутри храма огромный зал без крыши, где раньше молились дикарским богам. А вокруг помещения на три-пять ярусов, соединенные лестницами. Там была сокровищница и жили жрецы. А сейчас внизу казармы да арсенал, а наверху офицеры живут. — Пояснил кто-то из присутствовавших дворян.
Над стенами крепости, между тем, заструились дымки от фитилей. Никто, похоже, не собирался радостно встречать законного Императора открытыми воротами.
Днём лезть на штурм — положить половину оставшихся, а то и больше. Смотря сколько там, в крепости, засело народу и кто ими командует. От пленных Дорант знал, что в крепости больше двадцати пушек, и на бастионах они расставлены с умом.
Да и выдохлись все, нужен отдых.
Дорант отдал команды. Конные гаррани поскакали окружать крепость, чтобы пресечь возможные вылазки. Их было явно недостаточно для плотного окружения, но и противник в крепости, по мысли Доранта, не мог быть многочисленным: как говорили пленные, не больше полутора-двух сотен; большинство увёл дука Таресс, и лежало оно сейчас в неглубоких братских могилах да на окровавленных тряпках под открытым небом, если повезло и ранение было лёгким. Или, кто попал в плен здоровым, припаханные на чёрную работу, копали-носили-забивали, зарабатывая право присоединиться к войску Императора.
Часть таких здоровых — принялись сейчас оборудовать обычный ночной лагерь, радуя императорских воинов тем, что не им этим заниматься.
В отличие от всех предыдущих ночей похода, Доранту пришлось озаботиться серьёзной охраной для лагеря и устройством вокруг окружённой крепости пикетов с кострами, чтобы не возникло у осаждённых соблазна выбраться и вырезать кого удастся. Тут надежда была на гаррани и людей Зарьяла, ибо реальный боевой опыт был у них, а не у городской стражи, дворянского ополчения да боевых слуг. Красный, кстати, хорошо показал себя, вместе со своими людьми составив остриё атаки Харрана на лёгкую конницу.
Стремительно, как всегда в Марке, стемнело. Императору устроили шатёр, и он удалился отдыхать. Парень еле на ногах стоял после вчерашнего боя и сегодняшнего марша — не так от физической усталости, как от обилия впечатлений. Следом тихо удалился гильдмайстер — у него шатёр как бы не роскошнее императорского. Дорант, Кинтан, Красный Зарьял, Венеу и несколько дворян, всегда отиравшихся возле командования, сидели вокруг костра, ужинали чем боги благословили и неторопливо переговаривались. У Доранта от усталости даже мысли в голове перестали ворочаться; мозг его лениво и медленно жевал одну и ту же фразу: «Если до утра ничего не придумаем, придётся штурмовать».
На бастионах зажгли многочисленные факелы, тусклым шевелящимся светом выхватывающие из тьмы стены на половину высоты.
Тут к костру внезапно и бесшумно вышел альв и без единого слова стащил печёную патану[29]. Уселся, отвернувшись, и сгрыз, после чего потянулся за следующей.
У Доранта будто свежим ветром голову прочистило. Он отставил баклажку с красным вином, к которой хотел уже приложиться:
— Венеу, собирай своих напротив ворот. Пусть будут наготове все, у кого есть кони. Остальные пусть отдадут им весь огнестрел, мне нужно, чтобы у каждого было не меньше двух пиштолей, заряженных картечью. Зарьял, мне нужны все твои люди, кто умеет ходить по лесу. Кинтан, ты со своими остаёшься следить, чтобы никто не выскочил: сменишь гаррани, они мне нужны будут в другом месте. Господа, кто со мной? Я намерен ближе к утру взять эту крепость.
И он, собрав по углам задремавшей было памяти все альвийские слова, какие смог вспомнить, постарался объяснить альву свой замысел.
А потом ещё раз объяснил то же самое своим офицерам.
Глава 13. Уаиллар
Когда Уаиллар, закопчённый дымом громотрубного порошка, покрытый кровью — по большей части не своей, хотя и у него шкура была кое-где попорчена, — прихрамывая, вернулся к повозке, где оставил своих женщин, он увидел эту повозку перевернутой на бок и горящей. Четвероногое, запряженное в неё, валялось рядом на земле, дёргая ногами и иногда головой — похоже, в агонии. Вокруг были лужи крови, лежало несколько трупов круглоухих, в железе и без, и не видно было никого живого.
29
Патана — так на имперском называется то, что альвы зовут лаоллэ. Крнеплод, похожий на наш картофель.