"Уралу", "Кубани" и "Тереку" за несколько дней перед боем было дано поручение — отконвоировать 4 транспорта в Сайгон, а в случае встречи с неприятелем "выкинуться на берег". Встречи не было, и конвоиры благополучно вернулись назад к эскадре".
"За неделю перед боем "Кубань" и "Терек" были посланы в крейсерство вокруг берегов Японии. Перед этим адмирал лично посетил эти суда, приглашал к командиру старшего механика, делал расспросы, давал указания, но открыто не говорил, куда и когда пойдет каждое судно. Приказы на эти суда, собственноручно написанные адмиралом, со всеми необходимыми указаниями были получены командирами заблаговременно, но вскрытие их последовало только в день отплытия (8 мая) через два часа после сигнала — "идти по назначению". Таким образом ни в России, ни на эскадре Рожественского, ни в Японии не было известно, где находятся эти суда. В крейсировании вокруг Японии эти суда должны были оставаться до тех пор, пока по расчету не останется на них угля ровно столько, чтобы дойти до Камрана. Дольше всех крейсировала "Кубань", которая узнала о результатах боя только 25 мая уже на обратном пути в Камран. Переловить эти суда Японцам не удалось, так как о местонахождении их они не могли допытаться даже и от тех из наших, кто попал в плен. Но с другой стороны и самое это крейсерство не принесло нам никаких положительных результатов. На уход этих крейсеров от эскадры Рожественского Японцы не обратили никакого внимания и своих сил из-за этого дробить, разбивать на части не стали. Будь это крейсера какой-либо другой нации, враждебной Японцам, они могли бы выудить и перерубить телеграфный кабель между Японией и Америкой. Помимо переполоха в Японии это нанесло бы тогда ей и значительные материальные потери. Средства для производства этой операции у наших крейсеров были, все приготовления к этому на "Кубани" были сделаны, только не было предписания от начальства; a по своей инициативе командир так и не решился этого сделать"…
По окончании войны те из купленных пароходов, что не пошли на дно Корейского пролива или не попали в руки Японцев, были проданы так же баснословно дешево, как баснословно дорого были куплены; и притом они попали, разумеется, не в русские руки. Между тем одновременно тем же ведомством уплачивались прямо небывалые фрахты за перевозку пленных, которых с успехом можно бы было перевозить на этих же судах и потом продать их. He менее странной была вообще история их продажи. Русский коммерческий флот далек от многочисленности, наш Добровольный флот далек от совершенства. Если купленные пароходы были плохи, — почему их покупали, а коли хороши, то почему их задаром отдали, и почему они попали исключительно в руки главного конкурента нашего же Добровольного флота? Пароходы были в руках морского ведомства, Добровольный флот (съедающий по-прежнему 600-тыс. субсидию) также у него в руках; следовательно, и ответ на эти вопросы может быть получен только из этого источника, но… он молчит. ("Рус. Вед.", 1906, № 297).
Еще более странной является история ремонта этих пароходов вслед за прибытием их после войны в Либаву. С каждого парохода, как полагается, здесь подавались "дефектные ведомости", в которых делалось полное описание того, что именно следовало бы исправить в механизмах, котлах, паропроводах, угольных ямах и т. д. Общая стоимость ремонта показывалась щедрой рукой в десятках тысяч рублей с точностью непременно до отдельных копеек. Нельзя же!.. Ремонт разрешался очень скоро; на него прямо, можно сказать, набрасывались, не ожидая решения общего вопроса о том, останется ли в военном флоте тот или другой из этих пароходов, или нет, не ожидая решения вопроса и о том, стоит ли ремонтировать некоторые из этих злосчастных судов даже и просто, как коммерческие пароходы, есть ли для этого расчет? Печальный опыт с "Доном", ремонт которого стоил больше миллиона рублей и за который в отремонтированном виде не давали и 800.000 p., по-видимому, ничему не научил морское министерство, и оно продолжало тратить обильные средства на ремонт и других прибывавших пароходов. Когда разрешены известные кредиты, о разумном использовании их в казне-матушке не всегда заботятся…
Еще обиднее и циничнее оказалась история с миллионом рублей, который, в порыве патриотического воодушевления, граф Строганов пожертвовал на приобретение быстроходного крейсера-разведчика. Из доклада в высшие сферы, открыто написанного тогда бывшим г-м управляющим морским ведомством, адмиралом Бирилевым, и обошедшего в печати все журналы, видно, что на эти средства был куплен ведомством старый, изношенный, немецкий пассажирский пароход "Lahn", который на его родине прослужил 17 лет, за негодностью[141] давно был переведен на береговую службу и представлял собой "хлам, заключающийся в ломе железа и дерева"… Его поремонтировали, покрасили, снарядили и тоже отправили в поход; но от Скагена пришлось вернуть его назад.
141
Наше морское ведомство чуть было не купило также у Чили в Аргентины их старые суда из остатков их военного флота. Лучшие боевые единицы его в свое время были приобретены Англией и Японией, а эти остатки были ими забракованы. Спасла нас от этого, говорят, только случайность, только чересчур робкая, длительная и неясная разработка продавцами вопроса о величине "благодарности" в промежуточных инстанциях. А речь шла о затрате на это приобретение до 75 миллионов рублей (см. "Рус. Богат.", 1905, № 7). В Цусимском проливе нашлось бы место и для этого хлама.