Плюнул с досады старик Петя, на то глядючи, да подальше от всех, в темную половину дворца, побрел, свечами слабо освещённую. Шёл, эхо шагов своих слушая да бубенцов звон негромкий — колпак Дурака он так и не снял. Двери перед ним открывались беззвучно и легко — от одного толчка несильного.
Шёл он так долго, пока не попал в комнату странную — большую, круглую и с множеством дверей. Но главное — какую бы дверь ни толкал Петя, ни одна не поддавалась, не открывалась ему. Словно в ловушке он себя ощутил после того, как несколько раз комнату ту обошёл, все двери по очереди отпереть пытаясь.
— Вот так напасть, — уже вслух удивился Петя, — вход есть, а выходом даже и не пахнет. Безвыходная какая-то комната, словно проблема неразрешимая…
— А ну-ка, ну-ка… — оживился старик, что-то знакомое в своих же словах услышав. — Проблема, значит… А ведь когда с проблемой дело имеешь, главное что? Главное, не отталкивать её, как врага своего, а, напротив, к себе приблизить, согласиться с ней, всем ощущениям своим «да» сказать. Вот тут-то она проблемой быть и перестанет. Здесь и будет выход из неё.
— Постой-ка, погодь, — себя же оборвал Петя. — К себе, значит, приблизить, «да» всему сказать. Фу-ты, ну-ты, какой же я дурак. Хотя нет, пока ещё придурок только…
Петя подошёл к первой попавшейся двери, стал напротив, глянул на неё хитро, «Да» — вслух ей сказал, а затем не от себя толкнул, а к себе потянул несильно. Дверь послушно и легко открылась…
— Вот и весь секрет чуда, — засмеялся Петя. — Любая проблема — это только привычка. Привычка двери всегда от себя толкать. Причём любые двери, в смысле — препятствия. Но стоит совсем немного по-другому сделать — всё ту же силу свою, но как бы в другую сторону направить, а для этого всего лишь «да» всему сказать — как любая дверь тут же и отворится.
— Чепуховое это дело, оказывается, проблемы решать, — радовался он вслух открытиям своим. — Другое сложно — не забыть вовремя «да» сказать. Здесь ведь тоже привычка нужна, только другая, обратная той, к которой сызмальства приучили. Непростая задача… Привычка, она ведь не жена, ей так просто не изменишь.
— Так что же для этого сделать надо? — рассуждал Петя дальше. — А всего лишь по-новому жить приучиться. Чтоб первое движение внутри не «от себя» было, не для отстранения, а, напротив, — «к себе», навстречу чему бы то ни было. Чтобы «да» внутреннее всегда «нет» опережало.
— Так, может, и с царевой задачей так же нужно»? — вопрошал себя старик. — Раз искать Дурака всё равно придётся, то, может, по-дурацки это и сделать? То есть просто сказать всему «да» — и с лёгкой душой в путь отправляться. Пусть даже непонятно, куда этот путь приведёт. И плохого при этом бояться не стоит, потому как плохого и не бывает вовсе, а бывает лишь то, что не нравится. А если не нравится, так только оттого, что «да» сказать забыл. Скажи плохому «да», согласись с ним — оно и подевается куда-то, в согласие с собой превратившись. Как аукнется, так и откликнется — об этом всем известно.
В этот момент в голове у Пети что-то странное случилось. Будто ветерок тихий прошелестел там, словно шепот лёгкий в ней послышался.
— Верно, Петя, — зашептал в голове у него кто-то, — если ты точно знаешь, куда идёшь, — зачем ты там нужен? А если ещё и цель перед собой поставил — жди теперь, что каждому шагу она только мешать будет.
Пока шепот в нём звучал, Петя головой своей потрясти успел, кулаком себя полбу пару раз стукнул, даже пальцем в ухе поковырял — ничего не помогало, не исчезал голос, а напротив даже, с каждым словом всё громче и внятнее становился.
— Ты кто? — не выдержал уже старик. — Кто ты такой, чтоб меня жизни учить? И где ты хоронишься, тоже мне интересно?
Но вместо ответа захихикал в нём кто-то странным голосом. Слушая этот смех, Петя неожиданно вспомнил странствия свои былые, вспомнил спутника да советчика своего невидимого — Мява, с улыбкой его кошачьей, в трудные минуты всегда рядом бывшего. Мяв, тот тоже в голове его хихикал часто, над непонятливостью стариковской посмеиваясь. Но смех, который звучал в нём сейчас, был совсем другого рода.
— Так кто же ты? — настаивал на своём Петя. — И где обитаешь?
— …Где, где… а на голове, — давясь смехом, ответил ему голос. Удивился Петя, пощупал недоверчиво колпак, что на него надет
был, а потом и вовсе его снял. В голове сразу же тихо стало, до звона прямо… Напялил колпак обратно — и вновь в нём смех издевательский зазвучал.
— А ну, отвечай немедля — кто ты есть?! — уже не на шутку взъярился старик.
— Неужто не понял ещё? — спросил голос, всё ещё посмеиваясь. — А пора бы — если с Дураком иметь дело решил, будь готов, что и у тебя теперь всё так же — по-дурацки будет. И события, и жизнь сама… Даже колпак говорящий…
— Колпак? — изумился Петя. — Так это что — обыкновенный колпак со мной лясы точит?
— Где уж там — обыкновенный… как же… — слегка даже обиделся голос. — А впрочем, сам решай, мне вообще-то без разницы. Хочешь — колпаком дурацким меня зови, а хочешь — самим Дураком. Ведь всё, что у Дурака под колпаком было, то и сейчас в колпаке — то бишь, во мне осталось.
— И что же там было? — ехидно поинтересовался старик.
— А ничего, — столь же ехидно ответил ему голос. — Ничего там у Дурака не было. То есть — именно то там было, чего в колпаке и сейчас навалом, а именно — НИЧЕГО. Поэтому мы с ним и едины — НИЧЕГО нас объединяет.
— …И зачем ты мне такой? — уже взаправду растерялся нестарый старик. — Что мне за польза от твоего «ничего»? Неужто поможет оно мне Дурака отыскать? Или хоть совет какой дать…
— Как же — держи карман шире, — снова захихикал голос. — Хотя кто знает… Глядишь, и поможет, если только подсказки его — мои то есть — понять сумеешь.
— Чего уж там — валяй, подсказывай, — уныло сказал Петя. Как-то совсем уж безрадостно ему стало от колпака этого болтливого.
Уселся он на кресло, у свечи одиноко стоящей, да совсем было слушать изготовился, как вдруг вспомнил мысли свои недавние. Встрепенулся старик, решил вначале порядок внутри себя навести. Взял он для этого безрадостность свою, окутал её вниманием и словно в себя пригласил войти — «да» ей для этого мысленно сказал, затем то же самое «да», но уже без слов внутренних, а только лишь ощущениями ей же послал. Затем ещё раз — но теперь представляя, как это «да» вибрирует смехом, словно струна, особую ноту согласия поющая.
…Полегчало Пете сразу, как-то заулыбалось внутренне. «А что, — подумал он, — это даже интересно — с колпаком дурацким дружбу водить, глядишь, и впрямь чему научишься».
Пока старик нестарый внутри себя упражнялся да порядок там наводил, колпак помалкивал, словно наблюдая за ним. А под конец даже хмыкнул одобрительно.
— Не случайный ты в сказке человек, — зазвучало у старика в голове, — а потому и спрос с тебя особый. Имей в виду, Петя, что с той минуты, как стал ты на путь к Дураку, все твои знания прежние гроша ломаного больше не стоят. Всё не так на пути этом будет. Здесь если ты точно знаешь, что искать, то никогда не найдёшь. Потому как невозможное это дело, Дурака точно знать…
— На этом пути, — продолжал голос, — ты всегда будешь находить не то, что ищешь, а то, что давно ищет тебя. Но вот поймёшь ли ценность находок таких? Жаль будет, если мимо пройдёшь…
— Для начала вот что ощутить попробуй, — продолжал голос, — путь этот не из событий внешних складывается, а лишь из состояний внутренних. Неважно, как он снаружи выглядит, важней, как он внутри ощущается. Вода в реке, Петя, всегда течёт прямо, как бы ни извивалось её русло. Таким и твой путь к Дураку быть должен. Будь текучим и стремительным снаружи, но тихим и ровным внутри.