Громко ругаясь, сажусь в машину. Только включаю зажигание, как двери открываются и внутрь усаживается дамочка с двумя дюжими кавалерами. Все смеются. Кроме меня. Схватив меня в клещи ручищами наемных убийц, веселые ребята отбирают у меня «беретту» и велят ехать в другое казино. Всю ночь мы вчетвером катаемся по злачным местам, пока с кучей выигранных денег не тормозим у входа в мой отель. Милостиво отсчитывают мне десятую часть выигрыша и отпускают спать.
Как только остаюсь один в своем номере, даю выход всему, что накипело в душе. Вдоволь поругав эту прилипчивую троицу, собираю вещи в чемодан и сажусь перед дорогой в кресло. И тут происходит то, что совсем не радует. Двери открываются, и дамочка с двумя костоломами во фраках заходит в мой номер. Им, видите ли, не понравилось мое стремление уехать от них подальше. Видимо, в мое отсутствие они нашпиговали номер подслушивающей аппаратурой. Как же, упустить такую дойную корову!
И вот тут происходит то, чего я сам никак от себя не ожидал. Вхожу в совершенно опьяняющее состояние освобождения и обстоятельно выражаю на словах все, что думаю о них, причем обо всех вместе и о каждом поочередно, после чего заявляю свое право на свободу личности.
…Отец из фиолетовой тьмы выплывает в белых развевающихся одеждах и улыбается мне одними глазами. Глаза у него светлые и добрые. Его лицо лучится теплым золотистым сиянием. Я хочу ему что-нибудь сказать, но мой рот не открывается, язык словно парализован, ничего не могу, только смотреть. Отец удаляется, непроглядная тьма густеет, давит, окутывает пронизывающим холодом и жуткой тоской абсолютной безнадежности. Время останавливается. Лиловая тьма уплотняется в густой черный мрак. Невидимые жуткие существа слетаются отовсюду ко мне, пищат, вскрикивают, воют, каркают. Я их не вижу, зато весьма ощутимо чувствую. Они терзают меня, рвут на мелкие кусочки, впиваются в каждую клеточку моего существа…
Сквозь тяжелые веки брезжит красноватый сумрак. Делаю огромное усилие воли и приоткрываю глаза. В мутном небе мечутся и кричат грязно-серые чайки. Как вас сюда занесло, вестники морских просторов? Что вы делаете здесь, в этом жутком смраде? Приподнимаю гудящую голову и осторожно оглядываюсь. Ох, лучше бы мне не просыпаться… Лежу я, оказывается, на мусорной свалке. Тело мое обнажено, избито, и при малейшем движении взрывается болью. Погулял, значит…
С трудом поворачиваюсь и поднимаюсь сначала на колени, потом и на ноги. Все тело болит, ноги трясутся от слабости, перед глазами плывет. Оглядываюсь кругом и вижу вдалеке шалаш. Плетусь туда, хромая и воя от боли. На своем пути ищу хоть что-нибудь для сокрытия своей избитой наготы. Но здесь только гниющие пищевые отходы. Над пылающей головой носятся чайки и вороны и очень громко кричат. Настолько громко, что каждый крик режет ухо и создает в голове взрыв боли.
Перед шалашом, построенным из фанеры и ящиков, покрытых пленкой, сидят двое. Они обсуждают мое появление и ругаются. Я прошу помочь мне одеться. Один из них сразу отвечает отказом в выражениях совершенно неприличных, другой поднимается, вытаскивает из ящика брюки и рубашку и, тоже ругаясь, только мягче и даже задушевно, протягивает мне. Когда-то сии предметы были одеждой, сейчас же это грязное мятое тряпье имеет вид обносков, только в моем положении выбирать особо не приходится, и я благодарно облачаюсь. В том же ящике находится даже пара рваных кроссовок. Теперь я одет-обут. Правда, мне приходится выслушать от них множество ругательств, но это ничего.
Изображаю на опухшем лице улыбку номер шесть (искренняя признательность) и прошу у них поесть, намекая на то, что наступило время завтрака. Один из этих людей встает и, снова ругаясь, указывает мне в сторону задымленного горизонта, где, вероятно, по его мнению, выход из этого муниципального предприятия. От другого, самого нервного, получаю крепкую затрещину и унизительный пинок в филейную часть. Как ни странно, меня это не валит с ног, а только стимулирует к более активному передвижению в указанную мне сторону горизонта.
Бреду по тлеющему мусору, без особых восторгов вдыхаю сероводородно-метановые миазмы. Своим появлением пугаю стаи птиц небесных. Они всюду копошатся в отбросах и вспархивают прямо из-под ног. Про себя думаю, когда снова разбогатею, обязательно сюда вернусь и щедро отблагодарю этих благородных возделывателей мусорной нивы.
Ох, отец, отец, ты сейчас, наверное, злорадствуешь по поводу моего небольшого приключения. И я должен что-то на это ответить? Только одно: я еще жив, значит, есть шанс вернуть себе завлекающую улыбку фортуны. И я это сделаю! Ух, какая же здесь вонь, и как горит изъязвленное ударами судьбы мое некогда послушное тело.