— Мне… действительно надо сейчас уйти.
Том повернулся.
— Крысы бегут с тонущего корабля? — Его рот искривился.
Сравнение оказалось настолько близко ее собственным мыслям, что Николь вздрогнула.
— Все будет хорошо, — попыталась она успокоить его.
Он немного помолчал.
— Не уверен. У Лоры был такой вид, будто я собираюсь убить ее.
— Просто она нервничает. Потом успокоится. Но нужно немного времени, такое не происходит за одну секунду, вы же понимаете. Должна сказать, что после обеда вы были немного… добрее.
— Я же не сказал ни слова.
— Это явный шаг вперед, — не удержалась от колкости Николь и продолжила: — Я понимаю, для вас это настоящий шок. Я и представить себе не могла, что Эда не предупредила вас.
— Да, в этом вся она. Что ни звонок, то шок.
— Наверное, у вас есть кто-нибудь, кто мог бы присмотреть за племянницей.
Том сморщился.
— Ламбер. Хотя не уверен, что она сможет совместить это с работой.
— Да, вряд ли, — согласилась Николь. — Может быть, у нее есть дочь? — Она помолчала. — Но вы не знаете, верно?
Том откинул волосы со лба.
— Верно, не знаю.
— Но это только на две недели. Может быть, вы возьмете отпуск?
— Да? Все бросить и…
Девушка подхватила свой рюкзак и принялась копаться в нем.
— Чуть не забыла. Эда прислала вам письмо. — Она вытащила немного помятый конверт. Он уже был таким, когда Николь получила его. Отдав Тому письмо, она застегнула рюкзак, набросила его на плечо и двинулась к дверям.
Том начал читать. Сказал грубое слово. Очень грубое. Потом еще одно. Девушка повернулась. Он смотрел на письмо, потом скомкал его.
— Она не может так поступить! — выкрикнул он. — Не может! Черт! Я не позволю!
Николь решила, что Эда сообщила в письме о своем замужестве.
— Может, все будет не так плохо, — забормотала она. — Брак — лучший выход.
— Брак? — Том уставился на девушку. — Ей же только шесть.
— Я говорю об Эде. Она сообщает вам, что выходит замуж за Энтони?
— Я как раз этого и хотел!
— Да? Не понимаю почему, — тупо сказала Николь.
— Теперь я и сам не понимаю.
— Из-за чего же вы так сердитесь?
— То, что она выходит замуж за Энтони, хорошо, но оказывается, он не готов стать отцом, она ошибалась в нем, — он помахал письмом перед ее лицом, — и поэтому Эда передает дочку под мою опеку!
Она здесь ни при чем. И ни за кого не отвечает. Ни за Эду, ни за Лору, ни за черноволосого пирата. Она должна идти к Джону, быть со своим женихом. Наконец-то быть вместе со своим женихом.
И все-таки Николь не могла выкинуть из головы Тома Адамса и его племянницу. Что будет, когда девочка проснется? Не приснится ли ей страшный сон? Знает ли Том, что нужно делать?
Пока такси везло ее по центральной магистрали к дому Джона, беспокойство все сильнее охватывало ее. Николь подъехала к шикарному зданию в престижном районе города, и вдруг ее пронзила мысль — наверное, напрасно она не сообщила Джону о своем приезде. Почему она не позвонила ему? Хотя бы написала!
Но сам Джон появлялся в ее доме внезапно довольно часто. Он никогда не предупреждал о том, что приедет. Собственно, каждый раз, когда он появлялся в ее жизни, это происходило неожиданно. Он возникал на пороге, улыбаясь, с маргаритками в руках и уводил ее в какое-нибудь романтическое место.
Теперь пришла ее очередь преподнести сюрприз.
Но, посмотрев из окна такси на мраморный фасад здания, Николь подумала, что ведь никогда не знала, где и как живет Джон. Когда они пришли к Тому в дом из песчаника, Николь подумала, что, возможно, Джон живет в таком же, и ей это понравилось.
Здание, к которому она подъехала, ничем не напоминало дом Тома. Здесь вообще не было зданий из песчаника. Дома здесь были массивные, с украшениями, с изысканными коваными решетками на высоких окнах, с тяжелыми дверями под навесами. И, кажется, везде швейцары. Не может быть, чтобы у Джона был швейцар! Но водитель сказал:
— Это здесь, леди.
И Николь поняла, что ошиблась, — у Джона есть и швейцар.
Девушка полезла в кошелек, чтобы расплатиться. Потом, прижимая свой рюкзачок к груди, выбралась из машины. Такси отъехало, а она осталась на тротуаре, напротив тяжелой дубовой двери со стеклянными вставками, над которыми золотыми буквами — а может, даже на золотой дощечке — был выбит адрес, по которому Николь посылала письма Джону.
Николь облизала сухие губы. Хотя Джон жил в ее воображении в образе Прекрасного Принца, она не могла и предположить, что он живет в доме, напоминающем, хоть и отдаленно, замок. Почему Джон ничего не говорил ей об этом? Потому что для него имела значение только она, а не то, что он живет в роскоши, а она — в обшарпанном уродливом доме, который уже забыл о своих лучших днях.