— Нет, почему же? Он молод, красив, неглуп.
И тогда мама, наверно, подошла к отцу.
— Отелло ты мой, Отелло, — сказала она как-то очень ласково. — Дай-ка мне твою седую чуприну, я потреплю ее… Ну что ты надумал? Я ж тебе сама рассказывала об этом Левадове. Неплохой человек. Да не нужен он мне ни капли, и вообще никто, кроме тебя, не нужен.
Так мне за отца стало неловко! Ведь придумать! Я вот, например, не унизился бы до ревности. Мы с Варей недавно говорили на эту тему. Правда, она сказала: „Если человек любит, он невольно ревнует, боясь потерять… Просто ты ничего не понимаешь“.
Ну, конечно, не понимаю! Чего же бояться терять, никто никого силком не держит. А защитить Варю всегда готов.
Как-то Передереев выругался при Варе. Я подошел к нему:
— Извинись!
А сам чувствую: еще немного — и так ему залеплю, век помнить будет! Передереев зло посмотрел на меня:
— Чего пристаешь?.. Вырвалось..
— Извинись!
— Я, Варька, правда, не хотел… — выдавил из себя Передереев.
Варя потом сказала мне:
— Нет, ты не бахвал.
Это она все не может забыть, как я в Дон прыгнул.
А я точно знаю: Доп я в это лето переплыву, буду тренироваться — и переплыву.
Вот сейчас у меня возникла, неожиданная мысль: если бы Варя полюбила Ремира, я молча отошел бы в сторону, потому что он лучше меня… И потому, что у меня к ней совсем другое… Очень хорошее, но другое. Без глупых ухаживаний и вздохов.
Нет, милые мои, я понимаю больше, чем вы думаете».
Зашел Венька Жмахов, необычайно взбудораженный.
Раиса Ивановна слышала, как он сказал Сереже:
— Надо будет купить ассорти. Бутылки я загнал.
— Что это такое — ассорти? — спросил Сережа, но, видно, вспомнил: — А-а-а… По-моему, главное — закуска.
— А что будем пить?
— Кубинский ром! — с апломбом заявил ее сын, и возражений не последовало, только Жмахов сказал:
— С доклада сбежим…
— Что это у вас за совет? — не выдержала Раиса Ивановна.
Венька смутился, а Сережа ответил честно:
— Думаем вечеринку организовать.
— Не тем у вас умы, друзья, заняты, — нахмурилась Раиса Ивановна. И к сыну: — Пойди купи хлеба и молока.
— Один момент! — с готовностью вскочил Сережа, видно, почувствовав неловкость, и ушел вместе с Венькой.
Раиса Ивановна в тревоге заходила по комнате: как же быть? Позвонить директору, классной руководительнице? Перед глазами сразу всплыла трагичная история Владика. Его недавно приговорили к пяти годам тюремного заключения. Запретить Сереже идти? Но ведь сама она в восьмом классе уже участвовала в таких вечеринках.
Появился Сережа.
— Получай, матушка! — Он поставил на кухонный стол сумку, набитую хлебом и бутылками с молоком.
Начитавшись классиков девятнадцатого столетия, он начал величать Раису Ивановну матушкой, несмотря на ее протесты.
— Теперь быстренько надраю полы и сяду за сочинение… У нас на прошлом уроке возник любопытный спор. Уйма вопросов: «Почему Татьяна Ларина свой выбор остановила именно на Онегине? Не поступилась ли она девичьей гордостью, написав ему письмо?» Пошляк Хапон заявил: «Уж назначила бы свиданье! Написала: „Женя, я тебя люблю“».
— Делать вам нечего.
— Нет, это любопытно. Между прочим, я никогда не женюсь, — вдруг решительно объявил Сережа.
— Почему? — скосила в его сторону глаза Раиса Ивановна.
— Слишком хлопотно. Конечно, если вы хотите, я буду жить один. Холостяком. Или вступлю в этот… как его… фиктивный брак. Не понимаю, что это за штука?
— Где ты о нем слышал?
— Чернышевский, «Что делать?». Не могу понять, как можно: любя Веру Павловну, согласиться на ее фиктивный брак с Лопуховым?
— Значит, надо было…
— Надо! А ты бы согласилась, чтобы у отца был фиктивный брак?
— Н-нежелательно, — рассмеялась Раиса Ивановна.
— То-то же. Что касается меня, то вряд ли найдется дурочка, которая возьмет меня такого замуж.
— Какого?
— Ну, неорганизованного.
— Да, может быть, и всучим кому-нибудь как залежалый товар.
— И детей иметь не буду. Что я, не вижу, как их трудно воспитывать?
Сережа сел на табурет и даже выключил радио — разговор его явно интересовал.
— Рановато ты о женитьбе заговорил, — насмешливо посмотрела мать.
— Тутанхамон женился, когда ему было восемь лет, так что я даже опоздал, матушка!
— Ну вот что, дружок, начинай-ка натирать пол, а этот разговор мы продолжим в другой раз…
Она вдруг с необыкновенной ясностью увидела то осеннее утро, когда вела Сережу в первый класс. А потом через несколько часов пришла за ним, и немолодая учительница Галина Семеновна, строго глядя на Сережу, говорила: