Лилия выбралась из кровати, накинула одежду на свое нагое тело. Я попросил ее не уходить.
— Не беспокойся, — ответила она. Голос у нее был ровным и умиротворяющим. — Я еще вернусь. У нас с тобой еще не все кончилось.
Она нежно поцеловала меня и ушла.
Я немного посидел.
А потом, не зная, чем еще заняться, отправился в казино и позволил Лас-Вегасу оторвать от меня еще кусочек.
— Мы выбили тебе телевидение! — выпалил Сид одним духом.
— У Салливана?
С таким же успехом можно было пнуть Сида в живот: он сразу будто задохнулся.
— …
— В шоу Фрэн.
Услышав это, я испытал смешанные чувства. Часть меня ликовала: давно пора. Я не винил Фрэн, ведь понятно было, что Си-би-эс отнюдь не жаждала приглашать сравнительно безвестного черного комика в свою свежезапущенную программу. Другим чувством было огромное разочарование. Я-то мечтал о Салливане. Я-то рассчитывал, что после «Копы», после «Сэндз», после «Сайрос» я заслужил-таки Салливана! Да, выступить в шоу Фрэн было бы хорошей рекламой, но, в конце-то концов, значение для меня имело только шоу Салливана.
— Это прекрасная возможность, Джеки.
— Понимаю.
— Шоу Фрэн пользуется успехом, да и телепередача — любая телепередача — означает прорыв.
— Понимаю, Сид.
— Да, но я-то знаю, что ты разочарован…
— С какой стати разочаровываться оттого, что буду выступать в шоу своего лучшего друга? — солгал я. И чудо, если Сид проглотил наживку. Уж он-то знал меня как облупленного. Даже по телефону он по голосу угадывал мои истинные чувства.
— Запланировано, что ты выступишь через три недели, — сухо сообщил он. — Я устрою тебе кое-какие встречи в городе, чтобы ты из привычного графика не выбивался. Тебе надо выступить на твердую пятерку.
— Конечно. Здорово. — Я употребил все свои силы на то, чтобы мой голос прозвучал искренне. — И оставь вечер свободным для ужина.
— По крайней мере, один.
Сид повесил трубку.
Я повесил трубку.
— Организация. Вот что главное. Индивидуальная активность — это по-своему правильно. Она демонстрирует белым, что то, что происходит в черной общине, — гражданское неспокойствие, — не ограничивается каким-то одним районом, одной областью. Но ограниченная индивидуальная активность приносит лишь ограниченные результаты. Главное — это организация.
Говорил Андре. Андре был весь черный — не только цветом кожи. На нем был черный кожаный пиджак, черные штаны, темные очки, хотя мы сидели в помещении. Мрачной была и его речь, интонации. Я никогда не встречал этого человека раньше. Его привел в мою нью-йоркскую квартиру Моррис, бывший Малыш Мо, который сидел теперь как-то боком чуть поодаль и чудаковато меня разглядывал, как будто это он, а не Андре, не был со мной знаком раньше. Моррис изменился. Он не просто стал отстраненным и суровым, он изменился физически. И не только годы были в этом виноваты. Его лицо покрывали шрамы, а самым заметным дефектом была вмятина на виске возле левого глаза, по-видимому оставленная на память полицейской дубинкой.
Андре продолжал:
— Сидячие демонстрации, которые мы в этом году провели по всей Америке, оказались успешными. Магазинам «Вулвортс» пришлось открыть для нас свои прилавки. Теперь черные американцы везде могут сесть и поесть, как и белые люди. Вот в чем сила организации. Ты не взываешь к их сердцам — ты нападаешь на их кошелек. Они начинают терять деньги — и тогда, можно не сомневаться, они откроют свои двери. А в мае начнутся Маршруты Свободы…
— Что? — переспросил я.
— Десегрегированные поездки в автобусах, — подал голос из своего угла Моррис. Он произнес это очень тихо, как бы не желая отрываться от вдумчивого разглядывания меня.
— Черные будут ездить вместе с белыми, — пояснил Андре. — Мы начнем в столице и проедем до Бирмингема. Будем сидеть, где пожелаем, со всеми удобствами, с какими пожелаем: ведь закон же говорит, что все это мы имеем право делать. Но все это требует организации, Джеки. Вот о чем я твержу: организация.
— А что же… Я хочу сказать, почему вы ко мне пришли с этим?
— Мы пришли к вам за поддержкой. Мы пришли к вам за тем, чтобы вы одолжили нам свое имя. Понимаете, мы устраиваем протест или марш, а про нас пишут: «Черные агитаторы чинят беспорядки». А если мы привлечем в свои ряды кого-то вроде вас, тогда все будет истолковано иначе: «Джеки Манн возглавляет демонстрацию, чтобы положить конец сегрегации».
— Вы так говорите, будто я — звезда.
— А разве нет? Куда бы я ни повернулся — везде натыкаюсь на ваше имя.