С того самого января он делал все возможное, чтобы забыть Эмили Левски. Встретился с Джасмин, угостил ее изысканным и очень дорогим ужином, а потом — к взаимному удивлению обоих — оставил ее у дверей дома. Он знакомился с другими женщинами в Нью-Йорке, в Лондоне и в Париже, с женщинами красивыми и умными, но все они оставили его равнодушным. Навещал Долли в феврале, апреле и мае, неделю назад присутствовал на школьном спектакле с ее участием, но ничего не помогало. Воспоминания о высокой, загадочной женщине, с копной иссиня-черных волос и с живыми голубыми глазами, преследовали его днем и ночью. Особенно плохо ему приходилось по ночам.
— И ты поверил этим людям? — с удивлением спросил Алан. — Родителям Станисласа и этому Норману?
— Поначалу поверил. Почему бы и нет?
— И, проведя некоторое время с Эмили, ты продолжал им верить?
— Не знаю! — воскликнул Стив в крайнем раздражении. — Я хотел поверить ей, честное слово, хотел! Но, едва взглянув на нее, я уже был не в состоянии отличить правду от лжи.
Алан нахмурился.
— А почему бы тебе не принять противоположную версию? Что именно Станислас обманывал Эмили... Что он растратил все ее деньги... Что он был беспредельно эгоистичен, а сердце его холодно как лед...
— И чья же это версия? — осторожно спросил Стив, ставя стакан на поднос и с удивлением видя, что пальцы его слегка дрожат.
— Моя. А ты знаешь меня как честного человека.
— Значит, ты был знаком со Станисласом?
— Я впервые встретился с ним лет восемь назад, когда они были еще молодоженами, он и его прекрасная жена. Потому что ты прав, она действительно прекрасна так, что у меня нет слов, чтобы это выразить. В те дни она была безмерно влюблена в него, влюблена слепо и не видела, что на самом деле представляет собой Станислас. Смотреть на это не было сил.
Стив плеснул себе очередную порцию виски. Завтра он никуда не собирался ехать, поэтому ему было все равно.
— Так ты говоришь, что вся вина лежит на Станисласе?
— Да. Потом я встретил их еще раз. Она старалась вести себя так, будто все у них в порядке. Станислас же вел себя, как ему заблагорассудится: не пропускал ни одной юбки и, по слухам, затаскивал в постель всех девиц, которые на это соглашались. Он был плохим человеком, поверь мне, Стив. К тому же не очень хорошим ныряльщиком. Все эти годы его выручали только выбираемые им помощники. Станислас хорошо им платил — из денег Эмили, — только поэтому дело не доходило до беды. Когда же я услышал о его гибели, то был удивлен лишь тем, что это случилось так поздно.
— Боже мой... она никогда мне не простит, — простонал Стив.
— За то, что ты поверил наветам на нее?
— Не только поверил, но и высказал ей это прямо в лицо.
— Если вы по-прежнему будете находиться в разных концах земли, то ей вряд ли удастся услышать твои извинения.
— Даже если бы Эмили стояла сейчас здесь, передо мной, она все равно не простила бы меня. Что бы я ей ни сказал.
— Все равно для начала тебе не помешает попросить о прощении.
— Америка очень большая страна, и я понятия не имею, где она живет.
— Если ты умудряешься находить для своих аукционов картины известных художников, столетиями преданные забвению, то сможешь найти и эту женщину. Я уверен в том, — возразил Алан с несколько тяжеловесным юмором.
— И ты полагаешь, что, после всего того, что я ей наговорил, она согласится меня выслушать? — спросил Стив дрогнувшим голосом.
— Почему Долли учится в английской школе, Стив?
— Какое это имеет отношение к Эмили Левски? — оторопело уставился на него Стив.
— Ответь на мой вопрос.
— Я подумал, что так для нее будет лучше. Я в частых отлучках, а в тринадцать лет девочке нужно женское окружение...
— Ей нужна мать.
— Не могу же я жениться только для этого!
— Поезжай и отыщи Эмили Левски. Ты сам мне сказал за ужином, что Долли не нравится новая школа.
— Да, она скучает по дому. Ей надоело привыкать к разным школам.
— Ты платишь огромные деньги за эту школу только потому, что это позволяет тебе снять с себя ответственность за дочь.
— Полегче, Алан, — угрюмо предупредил его Стив.
— Ты любишь Эмили Левски.
— Нет, черт побери!
— А мне кажется, что да. Я знаком с тобой много лет и знал твоего отца. Он был однолюбом и после смерти твоей матери даже не посмотрел ни на одну женщину. Ты такой же. Просто ты так и не нашел себе настоящую подругу жизни. Может быть, тебе казалось, что Луиза твоя суженая... Но я знаю лучше: вы с ней были совершенно разными людьми. Но Эмили... Эмили Левски — это как раз то, что тебе надо.
— Эмили Левски считает, что я хуже, чем грязь под ее ногами. И у нее есть на это все основания.
— Значит, ты должен заставить ее изменить свое мнение.
— Не хочешь ли ты сказать, что я должен на ней жениться?
— Полагаю, что да...
Стив опустил голову на руки.
— Да, это должно быть правдой. Она действительно никогда не изменяла Станисласу. Мне кажется, что в глубине души я все время знал об этом.
— Никогда. Я могу поклясться в этом где угодно.
— Тогда ребенок, которого она носила, должен был быть от мужа. Она говорила мне, что любила своего неродившегося ребенка... Так что же с ним случилось?
— На этот вопрос я ответить не могу. Почему бы тебе не спросить у нее самой? Об этом знает только она.
— Да, — согласился Стив, — похоже на то. Но ты с таким же успехом мог бы предложить мне сунуть голову в пасть льва.
Заразительно рассмеявшись, Алан поднялся.
— Но ведь ты всегда любил преодолевать трудности, не так ли?
И все же я предпочел бы льва, подумал Стив. Дело совсем не в опасности, он знал, что это такое. Но женщины, подобные Эмили, являлись для него совершенно незнакомой территорией. Она хранила верность мужу, даже будучи несчастной в браке. Не изменяла Станисласу и сказала правду ему, Стиву. Во что бы то ни стало нужно было найти ее, попросить прощения, и... Об остальном пока еще рано было мечтать. Если это не является преодолением трудностей, тогда что же это такое?
Но жениться? Какой в этом смысл? Все дело в том, что Алан ошибался. Сильно ошибался. Он, Стив, не был влюблен в Эмили Левски.
Никоим образом.
Возглавляющая небольшую группу студентов Эмили направлялась к автостоянке, намереваясь поговорить с ними на тему автомобилей, когда краем глаза заметила ярко-красный «феррари», припаркованный на месте, отведенном для машины университетского архивариуса. Недавно она ужинала с ним и несколько удивилась, что он тогда не похвалился перед ней столь шикарным автомобилем.
По правде говоря, Эмили отнюдь не поощряла его к откровенности, хотя он был весьма приятный человек. Даже очень приятный, если сравнивать со Стивом. Собственно, она согласилась на эти встречи только из-за своих подруг, Айрин и Глэдис, настаивающих на необходимости чаще бывать в обществе, в том числе и в мужском.
Но Айрин и Глэдис ошибались. Мужчины ей были не нужны.
В этот момент из огненно-красной машины вышел мужчина, и сердце ее тревожно сжалось. Это был вовсе не архивариус. Это был Стив. Стив Рэмфорд.
Но такое просто невозможно! Откуда ему здесь взяться? Из того, что образ этого мужчины самым бесстыдным образом преследует ее во сне и наяву, отнюдь не следует, что появление его здесь вполне закономерно и естественно. Тем не менее Стив шел по лужайке прямо к ней.
— Мужчина идет через траву, — сказала одна из студенток, окинув Стива внимательным взглядом.
— По траве, — машинально поправила Эмили, стараясь взять себя в руки. — Я не хочу с ним разговаривать. Скажите, пусть уходит отсюда.
— Высокий, — продолжила девушка, поправляя свои черные как смоль волосы. — И очень... как это по-английски... хорошенький.
— Симпатичный, — опять машинально поправила Эмили.
— Почему же вы не хотите с ним разговаривать? — спросила настырная студентка.
Стив уже может меня услышать, поняла Эмили и не ответила. Он выглядел великолепно — свободные движения, могучие плечи, густые черные волосы, отсвечивающие на солнце. И он улыбался ей так, будто вокруг, кроме них, никого не было.