Но что сейчас можно изменить?
О религиозных воззрениях Митоса он ничего не знал. Никогда не видел его молящимся, никогда не слышал упоминаний о какой-либо вере…
Зачем Митос пришел сюда? Только ради Мишель? Или по собственным убеждениям?
Если бы знать хоть что-нибудь наверняка! Странное чувство, какое бывает иногда во сне. Ты видишь нечто, пытаешься рассмотреть получше, но оно тут же исчезает или меняется.
Кассандра вообще не пошла сюда. Осталась на барже, всем видом выражая крайнее неодобрение. Это ее личное дело — в конце концов, ее друзей здесь нет. А он вот решил пойти. И сейчас не знал, стоит ли обнаруживать свое присутствие. Он никогда бы не сказал этого вслух, но себя самого можно было не обманывать.
Он боялся встречи с Митосом. Боялся, как никогда прежде. И ничего не мог поделать с этим страхом. Хотя Кассандра и предложила вариант объяснения происходящего, ему, Дункану МакЛауду, легче от этого не стало.
Он никогда всерьез не думал о Митосе как о противнике, и теперь ему было не по себе. Стычка в том подвале оставила у него очень нехорошее ощущение. Очевидно, Митос был утомлен и ошеломлен внезапным нападением, но как быстро он взял себя в руки! Если бы не подвернувшийся ему под ногу обломок кирпича…
Вспоминая их прежние «стычки», МакЛауд как никогда отчетливо понимал — Старик раньше ни разу не дрался с ним в полную силу. Не выказывал всего, на что способен, в дружеских разминках. Да и сейчас. Следовало признать — если дойдет до открытого поединка, шансы будут равные. В лучшем случае. Митос физически не сильнее его, но опытнее, хитрее и коварнее намного…
И хуже всего, что он не чувствует той уверенности в своей правоте, которая необходима для победы. Он вообще не хочет этого конфликта.
Всерьез думать о поединке с Митосом? Нет, это абсурд!
Может быть, именно так сходят с ума?
…In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, Amen.
Месса закончилась. Он тихо встал и выскользнул на улицу прежде, чем на него обратили внимание. Старые деревья, росшие напротив входа, послужат хорошим укрытием. МакЛауд остановился в их тени, глядя на двери.
Мишель появилась в сопровождении Кедвин и Митоса. Собравшиеся начали прощаться и расходиться. Ушли Аманда с Ником; Джина, вслед за Робертом садясь в машину, помахала рукой оставшейся троице. Кедвин взяла Митоса под руку, Мишель робко пристроилась с другой стороны и быстро улыбнулась, когда он не отнял руку. Они пошли по дорожке в другую сторону — там были припаркованы их машины.
МакЛауд проводил их взглядом и повернулся, чтобы уйти — ему здесь делать было нечего.
Но почему, черт возьми? Как так могло получиться?
Это же его друзья! Это люди, которым он мог доверять и которые могли доверять ему. Почему же он боится подойти к ним, заговорить с ними? Неужели только из-за Митоса?
Теперь он уже не знал, что думать и как воспринимать то, что видит. Для них всех Митос герой, после недавних событий они видят в нем лидера. Но какова его настоящая роль в происшедшем? И как она соотносится с другими событиями, имевшими место в последние годы?
Кассандра была права, считая, что поддаться очарованию Митоса очень легко, и единственное средство освободиться — увидеть его таким, какой он есть. Он, МакЛауд, увидел это не сразу. И теперь не находил себе места, не зная, как остеречь от той же ошибки остальных.
— Дункан?
Он вздрогнул, разом услышав голос и ощутив Зов. Обернувшись, выпустил ручку дверцы машины.
Перед ним стояла Мишель. Увлекшись своими мыслями, он не заметил, как она оставила своих спутников и пошла в его сторону.
— Да?
Она подошла ближе и заглянула снизу вверх ему в лицо:
— Что с тобой? Ты неважно выглядишь.
— Ничего, — торопливо улыбнулся он. — Просто задумался.
— Я думала, ты придешь в церковь, — прозвучало немного обиженно.
— Я был в церкви, Мишель. Просто немного запоздал, и пришлось сесть отдельно от вас.
Она заулыбалась — поверила.
— Как ты живешь?
— Понемногу, — сказала она, снова грустнея. — Не беспокойся, обо мне есть кому позаботиться.
— Разве я сказал, что беспокоюсь?
— Нет, я сама догадалась. Ты ведь обещал Ричарду…
— Но ты же не осталась одна.
— Конечно. Я живу у Кедвин.
— И у тебя уже есть планы на будущее?
— Пока нет, — Мишель вздохнула. — Вот, завтра утром уезжаем.
— Куда? — удивился МакЛауд.
— В гости, за город. Адам пригласил нас пожить у его друга.
Адам. Снова Адам.
— Что это за друг, если не тайна?
— О, он только человек, смертный… Мне обещали там полное отсутствие нам подобных — кроме нас троих. Думаю, Адам просто пытается ухаживать за Кедвин. А на меня приятные сюрпризы сыплются уже попутно.
Сказано это было без тени обиды, скорее с юмором, но МакЛауду и здесь почудился подвох и новый повод для тревоги. Митос ухаживает за Кедвин! Может быть, Кассандра права, и период ухаживания у них уже закончен — у Бессмертных, не страдающих предрассудками и не обремененных лишними моральными догмами, согласие достигается быстро.
Понятно, почему Кедвин не хочет слышать ничего неприятного о своем, возможно, любовнике. Хотя он считал ее более мудрой.
Мишель, между тем, улыбнулась снова и протянула руку:
— Ну, мне пора. Увидимся как-нибудь.
Он пожал маленькую твердую ладошку и долго еще стоял на месте, сначала глядя вслед Мишель, потом просто продолжая думать о своем.
Тени, кругом сплошные тени.
*
Ожидая возвращения Мишель, Кедвин снова припомнила недавнюю беседу.
Да, они собрались не просто отдать должное памяти двоих себе подобных — Мишель попросила отслужить мессу за Ричарда, но был еще Грегор, и Лиам Райли об этом не забыл. В итоге же получилось еще и нечто вроде военного совета.
Митос (вернее, Адам Пирсон, рассекречивать свою личность для всех он не собирался) сказал, что вынужден на время удалиться от активных дел — по обстоятельствам личного характера. Кедвин и Мишель тоже пока не могли предложить ничего интересного. Инициативу взял Ник Вольф, заявив, что уже начал поиски загадочного профессора. Аманда, которой, видимо, доставляло искреннее удовольствие работать с ним в паре, подтвердила свое участие в этом мероприятии. Джина — за себя и за Роберта — посетовала, что сыщики из них никакие, и пригласила не стесняться, если вдруг понадобятся деньги, связи или еще что-нибудь конкретное.
На том пока и порешили.
Интересно, почему МакЛауд никак не проявил своего присутствия? Он ведь был в церкви, это точно, но предпочел остаться в стороне.
Это показалось Кедвин не очень хорошим знаком. Но никаких полезных мыслей по этому поводу у нее пока не возникло. Кажется, Мишель тоже сочла его поведение странным, потому и пошла с ним поговорить. А судя потому, что она уже возвращается, разговор получился не слишком пространный.
Мишель села в машину и захлопнула дверцу.
Кедвин быстро глянула на нее:
— Ну что, поговорила?
— Поговорила, — Мишель вздохнула. — Он какой-то… На себя не похож. Как ты думаешь, он на меня не сердится?
— Вряд ли, — сказала Кедвин, выводя машину на проспект. — Думаю, дело в чем-то другом. А вот в чем?
— Ты не догадываешься?
— Пока нет. Но он ведь не ребенок. Прямо сейчас у нас хватает и других забот.
*
Утро перед отъездом получилось неожиданно беспокойным. Не обнаружив Мишель ни в кухне, ни в гостиной, Кедвин поднялась наверх и постучала в ее спальню.
— Мишель?
Ответа не последовало. Кедвин, встревожившись, заглянула в комнату.
Постель была убрана. Мишель сидела на тахте, одетая, обняв и прижав к себе маленькую вышитую подушку, и молча глядела прямо перед собой. Судя по припухшим векам и покрасневшему кончику носа, она недавно плакала.
— Мишель, — повторила Кедвин, входя в комнату. — Что случилось?..
Она села рядом на тахту и обняла свою юную ученицу за плечи, пытаясь развернуть к себе лицом.
— Ну же, малышка, не молчи. Что с тобой?