— Ну да, об этом я слышала.
— Ну вот, а мне в его жизни места пока что не было. Да я к этому и не стремился.
Он вздохнул:
— Но позже, незадолго до своей смерти, Дарий попросил меня пообещать, что, если с ним что-нибудь случится, я позабочусь о МакЛауде. Я пообещал. Хотя не думал, что с ним может что-то случиться, и не считал, что МакЛауд нуждается в моей заботе. Я вообще не был склонен принимать все эти пророчества и предчувствия всерьез. А потом… Потом Дария убили.
— Ты как-то упоминал об этом, — напряженно проговорила Кедвин. — Тогда мне показалось, что ты знаешь больше, чем говоришь.
— Тогда я не мог говорить всего. Послушай, что случилось на самом деле…
*
— Итак, Наблюдатели, — произнесла Кедвин, когда он умолк. — Иногда они все-таки становятся чересчур назойливыми. А ты продолжаешь меня удивлять. Я была уверена, что у тебя есть знакомый Наблюдатель. Но чтобы ты сам был Наблюдателем! Значит, Джеймс Хортон был отщепенцем?
— Да. Позже и он, и его сподвижники официально были объявлены Отступниками.
— А этот Джо Доусон и есть сейчас твой человек в Ордене?
— «Мой человек» не совсем то слово. Мы друзья, были и остаемся.
— Вот как! Ты не познакомишь меня с ним?
— Почему бы нет? Он хозяин бара, здесь, в Париже. И уже привык, что вокруг его заведения постоянно ошиваются Бессмертные. Одним больше, одним меньше…
— Спасибо, — хихикнула Кедвин. — Ловлю тебя на слове. Так на чем мы там остановились?
— На Наблюдателях. Вот так оказалось, что мое обещание позаботиться о МакЛауде вступило в законную силу. Хотя я понятия не имел, что от меня требуется. Реально же встретиться и познакомиться с ним я смог только еще два года спустя. Я даже помню дату, шестое марта, — Митос улыбнулся мягко. — Тогда я только и понял по-настоящему, что «заботиться о Дункане МакЛауде» — занятие далеко не из одного ряда с развлечениями. Хотя я и не думал, что выполняю какое-то обещание. Просто мне хотелось быть с ним рядом, помогать ему, делить с ним часы отдыха. В нем было столько силы, столько чистоты, любви — к жизни, к людям! Я сам был очарован. Мне хотелось, чтобы у меня был такой друг.
— Понимаю, — улыбнулась Кедвин, — очень знакомое чувство.
— Вот именно. Так и было сначала. Но потом начало сбываться пророчество. Меня не было рядом, я был в путешествии с Алексой. Но мне сообщили…
Рассказ о явлении Темной Силы и о том, как МакЛауду удалось освободиться, Кедвин тоже выслушала молча, не прерывая вопросами. И заговорила, только сочтя повесть оконченной.
— Итак, первая часть, — сказала она. — Прошедший сквозь тьму к свету. Забавно, что пророчество никак не упоминает о том, с чьей помощью ему удалось пройти сквозь тьму… Кстати, ты-то откуда узнал об этом Священном Источнике?
— Да, в общем, случайно, — пожал плечами Митос. — Я был в этих краях чуть больше двух тысяч лет назад, после того, как оставил Всадников. Так вышло, что мне нужно было убежище, и я надеялся отсидеться в этой пещере. Там наткнулся на маленькое светящееся озерко, оступился в темноте и свалился в воду.
— С тобой было то же, что с МакЛаудом?
— Это у всех бывает по-разному.
Он помолчал, чувствуя, что она ждет более подробного объяснения. Потом сказал, глядя на свои сцепленные руки:
— Мне не пришлось сражаться с самим собой, если ты это имеешь в виду. Я получил возможность на себя посмотреть и подумать, чем я был, чем стал, и чем могу стать. Это купание основательно прибавило ясности моим мыслям и чувствам. Оно и подарило ту хворь, которую ты заметила. Как зарубку на памяти «помни, кто ты есть».
— Вот как, — задумчиво сказала Кедвин. — Ты хочешь сказать, что это было что-то вроде откровения, наставляющего на путь истинный?
— Что? — удивился он. — Нет, нет! Не было никаких откровений. Как бы сказать… Именно тогда я начал видеть цену того, что делаю. Оборотную сторону. Не когда захочется, а постоянно. Такое своеобразное дополнение к восприятию… Иногда помогает принимать решения, иногда мешает. Первое время я думал, что те кошмары — что-то вроде наказания за промахи.
— А что, прежде у тебя не бывало кошмаров?
Митос пожал плечами:
— Ну почему же, бывали. И до, и после. Разные. Но в болезнь превратился только один.
— Какой?
— Трупы, — после короткой паузы ответил Митос. — Огромное поле, до горизонта покрытое трупами. Впереди лес, я хочу попасть туда, но боюсь. Потом они исчезают, остается голая сырая земля. Я иду к лесу, — он прикрыл глаза. — Потом из земли вдруг высовываются руки — их руки — и тянут меня за собой, под землю. Здесь я всегда просыпаюсь… Хотел бы я знать, что все это значит.
— Извини, — шепотом проговорила Кедвин. — И часто с тобой бывает такое?
— По-разному. И я до сих пор не уверен, почему это происходит.
— Как не уверен? Ты не заметил, за какими именно событиями следуют эти кошмары?
— Заметил, но закономерности нет. Со временем мне стало казаться, что дело не в том, за какими событиями следуют кошмары, а в том, какие события следуют за кошмарами.
— То есть ты хочешь сказать… — начала Кедвин.
— Да. Это не наказание, а предупреждение. Знак, что я должен остановиться и подумать, или что я могу совершить какую-то ошибку. Знаешь, как эти ухабы на дорогах заставляют водителей снижать скорость… Последнее время много чего случилось и случится еще. Возможно, в этом все дело, в том, что самый сложный выбор еще впереди.
Кедвин некоторое время молчала, потом тихо спросила:
— Значит, все дело в этом? Ты ждешь каких-то событий и хочешь заручиться моей поддержкой? Но что такого должно случиться? Тебе что-то еще известно?
— Мне известно многое, — отозвался Митос. — Трудно только понять вовремя, когда и какое именно знание может пригодиться.
— И какое откровение у тебя на очереди? Судя по тому, что ты рассказал… Столь агрессивное поведение МакЛауда выглядит подозрительным. Не знаю, что там у вас произошло, но за такую услугу он должен молиться на тебя весь остаток жизни.
— В наших отношениях не все было гладко и правильно. Как мы встретились, я тебе уже рассказал. Я был доволен, он принял меня без недоверия и очень легко впустил в свою жизнь. Меня это устраивало. Я был готов к тому, что он начнет проявлять интерес к моей персоне, к моему прошлому. Это казалось вполне естественным, ведь не каждый день встретишь Бессмертного, которому столько лет! Я был готов к вопросам и нелегким откровениям, но никакого беспокойства по этому поводу не испытывал. Я успел привязаться к нему и был очень счастлив. Впервые за очень много лет.
Однако, вопреки моим ожиданиям, никакого любопытства он не проявлял. Я его не торопил — куда нам было спешить? Потом последовало очень неприятное открытие. Я вдруг понял, что мои заботы и проблемы для него абсолютно неважны. Он будто вообще не видел во мне человека — реального человека.
— Странно, — сказала Кедвин. — И в чем это проявлялось?
— Я это понял, когда приехал в Париж после смерти Алексы… Нет, вернусь немного назад, чтобы все было по порядку… Я приезжал в Париж еще раньше. Алекса лежала в больнице в Женеве. Я только тогда по-настоящему понял, что вот-вот потеряю ее, и вспомнил о Камне Мафусаила. Знаешь, что это такое?
Кедвин кивнула.
— Я приехал в Париж. Узнал, что все части его, кроме одной, находятся в музее Наблюдателей, а последняя — у Аманды. Решил сначала забрать те, из музея, а потом уговорить Аманду отдать последнюю. Но оказалось, за Камнем охотился кто-то еще. Этот кто-то подослал к Аманде убийц, и она тоже решила забрать те части, которые хранились в музее. Там мы с ней и столкнулись. Она с перепугу вообразила, что ночных налетчиков к ней подослал я. На следующий день меня вызвал для разговора МакЛауд и попросил сказать, правильны ли ее подозрения. Честно говоря, я удивился. С какой стати он так плохо обо мне думает? Я что, дал ему повод? Возможно, следовало обратить внимание на этот случай, но мне было не до того. Тогда много всего случилось, они оба — и МакЛауд, и Аманда — в конечном итоге пытались мне помочь. Но все равно ничего не вышло. Не судьба.