Он повернулся.
В противоположном конце коридора, на фоне светлого прямоугольника, четко рисовался до жути знакомый темный силуэт.
Забыв о намерении поискать другую дорогу, МакЛауд развернулся и бросился прочь — сначала вниз по лестнице, потом снова по длинному коридору. Добежав до очередного поворота, свернул за угол и лишь тогда позволил себе остановиться и перевести дыхание.
Прислушался, потом осторожно выглянул из-за угла.
В коридоре он никого не увидел, но услышал приближающиеся голоса, смех, шаги.
Он никогда не считал себя трусом. Даже наоборот, помнил случаи, когда слишком пренебрегал опасностью. Но теперь все было иначе. Он знал, чувствовал — с тем, что преследует его сейчас, он сражаться не может.
Это был его собственный страх, обретший форму. И весь его опыт самоконтроля и боевых искусств сейчас не значит ровным счетом ничего. Здесь, в мире кошмаров и фантазий, он беспомощен, как ребенок.
Но должен же быть выход из этого лабиринта!
Он пошел вперед — стремясь удалиться от внушающих ужас голосов. Но, миновав несколько развилок и поворотов, понял, что идет им навстречу. Снова повернул назад, стараясь не поддаваться панике. Выход должен быть, нужно только успокоиться и подумать. Ведь нашел же он дорогу тогда, к Кассандре.
Ничего не получалось. Не удавалось заставить себя сосредоточиться. Что-то надломилось в нем после той кошмарной ночи, и теперь он никак не мог заглушить страх, липкий и изматывающий. Он чувствовал, что еще немного, и он не выдержит этого страха, напряжения, плутания по бесконечным коридорам, бросится навстречу своему кошмару, только чтобы все кончилось.
Голоса снова приблизились, и вот-вот можно будет различить слова.
— Нет!
Убегать не осталось сил, и МакЛауд, привалившись к стене, зажмурился и зажал уши ладонями. И почувствовал, как что-то вокруг изменилось. Заставил себя открыть глаза и посмотреть.
— Вижу, ты опять попал в историю, МакЛауд. Честное слово, не понимаю, как Митос терпит такого упрямого идиота!
— Грэйсон?— выдохнул МакЛауд, выпрямляясь. — Как ты здесь оказался?
— А где мне еще быть? — пожал плечами тот. — Прямо сейчас ты у меня в гостях, а не я у тебя. Следуй за мной.
МакЛауд пошел за неожиданным проводником, отстав на полшага.
— Куда мы идем? — спросил он, когда они миновали несколько поворотов и лестниц.
— Туда, куда прежде ты добирался без посторонней помощи, — невозмутимо отозвался Грэйсон. — Не понимаю, зачем тебе понадобилось играть в эти игры.
— Не вижу ничего непонятного.
— Ну да, конечно. Вы, молодые, просто помешаны на свободе и своих правах. Тебя, как видно, тоже не слишком учили ценить жизнь.
— Странно слышать такое от тебя, — осторожно заметил МакЛауд.
Грэйсон холодно улыбнулся.
— Мы все защищаем свои принципы, так или иначе… Но совсем иное дело — лезть в пузырь, когда ни тебе, ни твоим убеждениям ничто не угрожает.
— Это как сказать, — пробормотал МакЛауд себе под нос.
— Скажи как-нибудь, — усмехнулся Грэйсон. — Ты сам-то знаешь, кой черт тебя толкнул на этот эксперимент?
— Тебе-то какое дело? — устало вздохнул МакЛауд. — Все равно теперь ничего не изменить.
— А это смотря что ты хочешь изменить.
— Я хочу вернуть нарушенную связь.
— Ничего нельзя вернуть, МакЛауд. Особенно если самому ничего для этого не делать. Но, возможно, решение твоей проблемы не так уж и далеко?
— В каком смысле? — От неожиданности МакЛауд остановился. — Ты знаешь, как мне от всего этого избавиться?
— Ну вот, опять ты за свое! — хмыкнул Грэйсон. — Идем же, нельзя стоять на месте.
МакЛауд снова двинулся за ним по коридору. В самом деле, стоило остановится, и зловещее эхо заметалось между каменных стен.
— Просто вспомни свои прежние столкновения с темными силами. Первый раз ты сражался. Пусть с самим собой, но сражался. Второй — смог победить, отказавшись от идеи сражения как такового. Может быть, теперь нужно сделать третий шаг?
— Какой? — недоверчиво спросил МакЛауд.
Грэйсон снова усмехнулся:
— А мы уже пришли.
Они остановились у двери, знакомой МакЛауду по прежним видениям.
— Что ж… Прощай. Хотя я не уверен, что мы не встретимся снова.
Грэйсон повернулся и пошел прочь.
— Постой! — окликнул его МакЛауд. — Скажи, что за третий шаг? Что нужно сделать?
Грэйсон остановился и оглянулся. Сказал коротко:
— Сдаться, — и скрылся за поворотом коридора.
— Что? — потрясенно уставился ему вслед МакЛауд. — Что значит сдаться?
Из переплетения коридоров снова донеслось эхо чужих шагов. Опомнившись, МакЛауд торопливо толкнул дверь и шагнул в открывшийся проем.
*
Митос рывком сел на кровати, не сразу поняв, что именно так бесцеремонно выдернуло его из сна. Но, отдышавшись и прогнав остатки дремоты, он прислушался к себе — и понял.
Генератор ожил. Тишина, о которой Митос рассказывал Кедвин, продлилась двое суток. Но жутковатый механический зов теперь звучал иначе. В чем разница, объяснить было сложно, в одном сомнений не было — мощность излучения увеличилась, намного. Вздумай МакЛауд высунуться из своего укрытия, ему придется очень плохо.
Приходилось надеяться, что больше такую глупость он не повторит. В конце концов, должен же быть предел и его упрямству.
*
Открыв глаза, МакЛауд понял, что лежит в постели в своей спальне. Значит, он все-таки уснул и прогулка по лабиринту ему приснилась?
Не слишком ли все реально для сна?
Он еще раз попытался припомнить все детали. Да, он благополучно добрался до спасительной двери.
Но было что-то еще. Он же не сразу проснулся.
В темноте, которая скрыла его от голосов и призраков, звучал голос. Незнакомый. Не угрожающий. Наоборот — в нем были призыв и обещание. МакЛауд не знал, что обещал голос, но пленительное «Иди ко мне» помнилось. Наяву никакого голоса МакЛауд не слышал.
Наступивший день был наполнен той же тоской и серостью, что и вчерашний. Было даже хуже — Митос ушел по своим делам почти сразу после завтрака, а в тишине и одиночестве МакЛауда снова начали обступать тени. Снова чудились шаги, дальние голоса, взгляды в спину.
Хотя в каком-то смысле было легче, чем накануне.
МакЛауд снова и снова вспоминал слова Грэйсона. Сказать, что они звучали странно, было бы слишком мягко. При иных обстоятельствах МакЛауд усомнился бы в том, что такой совет дан с благой целью, и поначалу в самом деле усомнился. В конце концов, почему он так уверен, что Грэйсон на его стороне? Разве не может все это быть частью одного плана, придуманного, чтобы толкнуть его, Дункана МакЛауда, на ошибку, которой призраки смогут воспользоваться? А не призраки, так Демон.
Конечно, с Ричи все было намного примитивнее. Но он не позволит заманить себя в ту же ловушку второй раз. Значит, вполне логично ожидать более хитроумного подвоха.
В действиях Митоса он тоже все время искал подвох, а в итоге загнал в ловушку самого себя.
В странном совете Грэйсона должен быть какой-то смысл, нужно только правильно его понять. Ожидать, что призрак будет излагать свои мысли четко и ясно, и пытаться понимать все буквально было бы неправильно. Это загадка, которую нужно разгадать.
Над разгадкой он думал весь день.
Что означало брошенное Грэйсоном слово «сдаться»? Не может быть, что нужно сдаться Демону, чтобы его победить. Но, даже если и может, он на такое не способен. Не сейчас… Интересно, в этом было даже подобие логики — чтобы победить, нужно сдаться, но именно это желание призраки у него отбили очень прочно.
Нет, должно быть что-то другое.
Митос, вернувшийся перед обедом, как будто ничего не замечал. Но МакЛауду было просто все равно. Для него важно другое — скоро вечер, а он все еще не знает, что ему делать, когда снова подступят видения. А в том, что ночью снова окажется в таинственном лабиринте, он не сомневался. Это наверняка было частью одного плана, и нападение призраков-Всадников имело целью именно это: лишить его возможности воспользоваться советом Грэйсона. А помешать Грэйсону прийти и предупредить они, видимо, не могли.