Его бросило в жар при мысли о ссоре с Кассандрой и внезапной вспышке симпатии к Митосу. Как легко срывались с губ невесть откуда пришедшие на ум фразы! Как страшно и больно стало потом, когда их смысл дошел до сознания!
Это не его мысли. Не его слова. Не его чувства.
Проклятие! Не раз и не два им пытались управлять, хитростью подталкивая к нужному решению. Но навязывать ему чужие мысли вот так!
Волна отвращения и жгучей ненависти захлестнула его.
И тут же в виски и затылок стальными когтями впилась боль такая, что едва не погасила сознание. МакЛауд рывком сел на кровати и схватился за голову. Осторожно вздохнул, выпрямился.
Вскоре стало немного легче.
Ему припомнилось, как он справился с Ариманом. Равновесие и внутренний покой…
Он сел поудобнее, еще раз вздохнул и закрыл глаза.
Погружение в транс получилось неожиданно быстрым. Понемногу остатки тревоги и боли ушли, остались тихий свет и покой.
Он уже пытался пойти этим путем, но сделал ошибку. Взгляд, обращенный вовне, не дает разглядеть то, что внутри. Сопротивление рождает агрессию, круг замыкается…
Решение может быть очень сложным и очень простым, но оно должно вырасти в тебе…
…вырасти в тебе…
…Воздух наполнился неслышным звоном, возникло восхитительное чувство парения, и МакЛауд, со смесью недоумения и радости, понял, что почувствовал собственную ауру. Ничего подобного с ним до сих пор не происходило, и поначалу он просто купался в новом ощущении, пока не понял, что оно не исчезает и не исчезнет от неудачного вздоха.
Тогда он заметил еще кое-что.
Ауру он воспринимал, как облако, состоящее из мелких искр, в основном белых или с едва заметным оттенком голубого и зеленого. По мере того как уходили остатки вызвавших боль темных эмоций, это облако наполнялось светом, похожим на солнечный. Среди массы искр-пылинок ярко сиял бело-синий огонек. От него и рассыпались голубоватые блики.
Решение проблемы возникло в сознании МакЛауда стремительно. Он мысленно потянулся, всколыхнув мерцающее облако, и начал потихоньку сгонять голубые искры ближе к яркому огоньку. А вокруг, тоже сферическим облачком, собрал самые яркие «солнечные» искры. Само собой пришло понимание, каким образом можно и вовсе вытолкнуть синие огни из белого облака — нужно только видеть, куда.
МакЛауд открыл глаза и медленно перевел дыхание. Напряжение, необходимое, чтобы удерживать контроль над аурой, находясь в сознании, было огромным. Но нужно было выдержать — один раз, может быть, всего несколько минут.
Он осторожно спустил ноги с кровати. Встал. Чувство было такое, будто на плечи навалился груз, достаточно тяжелый, чтобы заставить дрожать колени.
Но ничего. Он справится.
Митос не пошевелился, когда МакЛауд вошел в его спальню, освещенную только неярким светом ночника. «Твои чувства мне открыты», внезапно вспомнились МакЛауду его слова. Значит, теперь он ничего особенного не чувствует. Значит, фокус удался!
Но что дальше?
МакЛауд подошел к кровати и остановился. Что он собирается делать? Убить Митоса он не может. Но тогда что?
Митос пошевелился, открыл глаза и недоуменно уставился на МакЛауда.
— Дункан?.. Что ты здесь?..
МакЛауд шагнул вперед, сгреб Митоса за оба запястья и, закинув ему руки за голову, с силой прижал к постели.
Даже при свете ночника было видно, как Митос побледнел. Глаза его распахнулись, отчего лицо сделалось очень молодым и беззащитным. Этого мгновенного замешательства оказалось достаточно. Пусть на секунду, на полсекунды, но МакЛауд почувствовал, как они меняются местами, почувствовал прикосновение к ауре Митоса — и понял, что победил.
Невидимый груз, давивший ему на плечи, исчез, вместе с искрой чужого Огня в его ауре. Одной рукой он схватил камень и сдернул его с себя, разорвав тонкую цепочку. Мельком глянул, убеждаясь, что кристалл больше не светится, и с наслаждением отшвырнул его в сторону.
И повернулся к Митосу.
Тот не двигался и молчал, но в выражении его глаз и лица страха уже не было. МакЛауда захватило совершенно потрясающее чувство освобождения и упоения собственной силой. Ему припомнилось все, что пришлось вытерпеть в последнее время, страх, боль, унижение…
Какой замечательный случай начать возвращать долги!
Митос что-то понял по выражению его лица. Задышал чаще и сжал губы.
МакЛауд глянул кругом и увидел на стуле рядом с кроватью его халат. Свободной рукой вытянул пояс. Митос попытался извернуться, но МакЛауд был все-таки сильнее и, после короткой борьбы, снова прижал своего бывшего хозяина к постели. Поясом халата обмотал ему запястья, затянул узел и закинул другой конец вокруг столбика кровати. Отстранившись, сдернул и отшвырнул в сторону одеяло.
Это оказалось ошибкой.
Даже голый и связанный, Митос не казался беззащитным. В его теле была сила и гибкость пантеры, а отсутствие одеяла только дало ему больше свободы.
Извернувшись, Митос высвободил ногу и попытался ударить МакЛауда в лицо. Он промахнулся, но МакЛауду пришлось отшатнуться в сторону и назад. В следующий момент обе ноги Митоса врезались ему в грудь. МакЛауд рухнул спиной на пол в двух шагах от кровати и не сразу смог поймать дыхание.
Митос между тем перекатился, свалившись с кровати с другой стороны, каким-то хитрым движением вывернул из тряпичной петли правую руку.
МакЛауд, вскочив на ноги, увидел и это, и открытый ящик тумбочки. В лицо ему смотрело дуло пистолета.
По глазам ударила слепящая вспышка…
*
Он очнулся от собственного крика и рывком сел. Несколько раз судорожно вздохнул. И только тогда сообразил, что сидит на кровати в своей спальне. Судя по редеющей темноте за окнами, уже было утро.
Припомнив ночное приключение, МакЛауд торопливо ощупал свою голову и грудь. Следов ран или крови не было. Значит, что? Снова видение? Сколько же еще будет продолжаться эта чертовщина!
Его рука скользнула к шее и застыла.
Цепочки с камнем тоже не было.
МакЛауд спрыгнул с кровати и включил свет. После недолгих поисков камень обнаружился на полу, у самой двери. Цепочка была разорвана, а голубоватое свечение исчезло. МакЛауд вернулся к кровати и сел, пытаясь переварить это открытие.
Значит, он во сне сорвал с себя камень — и ничего не случилось. То есть ничего плохого. Выходит, что это видение, или что там с ним было, имело вполне законную силу здесь, в реальном мире?
Значит, он свободен?
Спохватившись, он встал, выскочил в коридор и остановился у дверей спальни Митоса. Прислушался, потом приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
В комнате было пусто и свежо, как всегда. МакЛауд осторожно вошел и огляделся. Никаких следов ночной стычки. Пистолета в ящике тумбочки тоже не было. Конечно, Митос ведь хранит оружие в кабинете!
МакЛауд вышел, прикрыл за собой дверь и вернулся в свою комнату. Нужно было попробовать разобраться во всем, но сначала не мешало бы умыться и одеться.
Закончив туалет, он спустился на первый этаж. Митос был в гостиной — сидел с книгой на любимом диване. На появление МакЛауда он не отреагировал.
— Митос, — начал МакЛауд, подойдя. — Послушай, я…
Старейший поднял голову и вопросительно посмотрел на него. МакДауд, не зная, как вернее выразиться, просто протянул ему камень.
— Я нашел его у дверей. Видимо, сбросил ночью.
Митос взял камень и кивнул:
— Очень хорошо. И чего ты хочешь от меня?
— Я не понимаю… Что это значит?
— Это значит, что ты свободен, — сказал Митос.
— И я могу уйти?
— Если хочешь. И если помнишь, где выход.
МакЛауд молча повернулся и пошел к себе. Не то чтобы ему нечего было сказать, но как-то все вопросы усыхали перед таким равнодушием. Что это может значить? Митос тоже знает, что ему привиделось? Или просто злится, что не смог удержать «раба»? Или ему в самом деле все равно?