— Это как начальство посмотрит, — без тени смущения ответил инструктор Алик на нетерпеливый вопрос, куда и когда мы отправимся к заоблачной синеве.
Теперь без согласования с ним я не имею прав высовываться без сопровождающих дальше Чимбулака. Потому что за меня отвечают. Альпинизм четко рифмуется с бюрократизмом. Каждый поход обставляется множеством условий, восемьдесят процентов сил уходит на преодоление организационных трудностей. С этим можно смириться лишь потому, что нам обещана Гора. Пик Амангельды или Молодежная…
— У нас царит закон джунглей, — просветил меня Федор. — Выживает сильнейший. Тот, кто все сделает для себя сам. У нас никого не выгоняют, сам пришел, сам уйдешь.
«Уйдешь — или останешься», — надо было бы добавить к этому.
Он учит, что авторитет легче всего заслужить за столом. Про того, кто не жалуется на аппетит, а жалуется на поваров, говорят: «Этот у нас приживется». А если отказываешься от обеда — «такие нам тоже нужны!»
Из Туюксу, прямо от лагеря, можно стартовать на несколько горных гигантов. База пестрит домиками, построенными кто во что был горазд. Есть хижины в элегантном альпийском стиле, отделанные тщательно и замысловато. Рядом языческие рожи вырезаны на высоких пеньках, висит ржавая «кошка», похожая на волчью челюсть.
А вот поставлен у тропы дряхлый вагончик без колес. Дверь его распахнулась, держась на единственной петле. Из грязного, на три метра пахнувшего душнотой нутра высунулись заспанные физиономии. Донеслась перебранка, кому готовить чай, — в полдесятого утра?!
Федор чуть не подавился со смеху, глянув на меня. Начал стращать долгими ночевками на нарах, застеленных старыми борцовскими матами, в чаду бензиновой печки, с которой маются дежурные, — она то не разгорается, густо коптит, а то грозит взорваться, в чаю плавают радужные пятна.
И это тоже называется альпинизм? Он — не только сияющие вершины и торжество штурмов, но и ленивая одурь приютов? И будь здесь белые простыни, прочие атрибуты презренной культуры, все потеряло бы интерес?.. Горы всему предъявляют строгий счет. Они настолько прекрасны, что житейские несовершенства на фоне их слишком бросаются в глаза.
В нашем домике было пусто. В пятницу сюда поднимались две девочки, но уже ушли, никого не дождавшись. Так бы и пропал день, если бы Федор не предложил ради убиения времени прошвырнуться на Мохнатку. Мы отправились на нее, едва высушив свитера у огонька соседей-политехников.
По склону сопки вверх вел след, отмеченный клочками серой шерсти на колючках барбариса. Стоило свернуть в сторону от него — и становилось ясно, что зверь был не дурак, выбрал наилучший путь. Только те кусты, под которыми он подползал, требовалось обойти.
У меня есть чутье на верный курс, оно уже выручало меня в довольно сложных ситуациях. Но всегда, определив маршрут, находишь на нем тропу, подтверждающую твой выбор. Тропы никогда не обманывают, нужно лишь знать, которой из них вручить себя…
За нами, не отставая, полз туман. Он был настолько плотен, что граница его очерчивалась абсолютно четко, сейчас — вон у той двустволой елки.
Он остановился, чуть-чуть не достигнув вершины. Все затопил белый океан, только и осталась в мире суша, что эта макушка сопки. И плыл, плыл крохотный островок, спасенный высотой.
А еще альпинизм, оказывается, — это тренировки (мой нынешний статус дает мне право быть первооткрывателем истин).
Они изнурительны — и необходимы потому, что сам себя обязательно щадишь и жалеешь, невольно бережешь от нагрузок, даже сознательно стремясь к ним. Уж больно ломит ноги после двадцати кругов по стадиону. Я честно делаю двадцать, хотя перед финишем заметно пошатываюсь, а Федор отваливает после девятнадцати и небрежно поторапливает отставших.
Алик соскучился по нам — отсутствовал, сдавая в институте «хвосты», — и зверствует. Точь-в-точь как сержант Малютин, который душу выматывал из нашего взвода, сам выкладываясь до изнеможения. Отжимания «на пальчиках», приседания «пистолетиком», бег вверх-вниз по лестнице, футбол по лужам на полуосвещенной площадке…
Нас уже не раз гнали со стадиона как дикую команду, даже из подтрибунных коридоров, где мы приспособились переодеваться, никому не мешая.
— Не спорьте, ничего не доказывайте, — утихомиривает Алик развозмущавшихся девчонок. — У нас тут нет никаких прав, мы аренду не платим. Но — ходили сюда, ходим и будем ходить. По-партизански!
— Надо было мне к армейцам податься, — досадует Федор. — Связался с этой хилой конторой. А у них такие шекльтончики!..