Деду 70 лет. Тощий и ходкий, как велосипед, он каждое утро делает пробежку на стадионе и купается в открытом бассейне. Гигант, конечно, — до сих пор летом работает инструктором на турбазе, водит плановые группы! Дело несложное, но и его не каждому в таком возрасте доверят. А кто бросает горы, постарев, тот никогда не любил их.
Зимой 1942-го он участвовал в первовосхождении на безымянный четырехтысячник в Алатау. Незадолго перед тем знаменитые двадцать восемь гвардейцев совершили свой подвиг у разъезда Дубосеково под Москвой, и пик решили назвать в их честь. Шли в метель, со скверным снаряжением: спальники из овчины, теплые, но тяжелые, а самодельные «кошки» подвязывали к валенкам. Но это был их бой, в котором тоже нельзя было отступить…
Недавно мы занесли на вершину Панфиловцев мемориальную доску из нержавеющей стали. И замуровали в гранит гильзу артиллерийского снаряда с письмом к тем, кто повторит наш путь в дни 50-летия Победы. Руководителем группы был Головин, как автор идеи и живой символ.
Поколебавшись, он сделал широкий жест: вручил нам свой ледоруб. Непохожий на современные, с гораздо более длинным древком, он показался мне удобным, понадобилось только темляк сменить — его кожа иссохлась и потрескалась.
Гребень оказался труднее, чем мы предполагали. Его зубчатка при визуальном знакомстве выглядела более проходимой… И дед не предупредил, видимо, пройденное полтора десятка лет назад выветрилось из его памяти.
Парень из его группы погиб на леднике, белой заплатой прилепившемся к почти отвесному склону. Боковой скальный контрфорс, конечно, надежнее. Но и там наверняка встретятся наледи, предстоит большая рубка ступеней. Только бы хватило крючьев. И Саня — когда он акклиматизируется? Помочь ему нечем, остается лишь ждать.
О своей научной работе Саня все чаще отзывается скептически. Она его иссушает, скоро за валидол начнет хвататься. Горы — это проще. Тут рассчитываешь сам на себя и немножко на удачу. А там… Конкретных результатов эксперимента приходится ждать годами. Его шеф требует безупречной тщательности и бракует статьи, выискивая в них все новые и новые шероховатости. А современные приборы у него вечно перехватывают соседние лаборатории. Вскоре он может уйти на пенсию, тогда Санину тему вообще закроют. Только в горах мой друг чувствует себя человеком. Он откровенно хиппует здесь, в отместку за глаженые брюки и галстук, без которых не обойтись в институте.
Наутро Саня выглядел неплохо. Свернув палатку, мы опять впряглись в рюкзаки. Постояли, попрыгали, встряхиваясь, чтобы лямки удобнее прилегли к плечам. Я взялся было за фотоаппарат — и опустил его, сам не поняв, что же такое помешало мне нажать на спуск. Вид у Сани был импозантный, достойный увековечения. Но… стоит ли дразнить судьбу? Она этого не любит. У Сани старший брат не вернулся с пика Коммунизма. Кто-то сделал его последний портрет: брат стоит на морене ледника Вальтера. Приподняв очки, он смотрит ввысь, как бы с задором и с уверенностью в победе. А потом, когда его не стало, отчетливо проступило тревожное что-то в его взгляде, будто бы предчувствие и прощание.
Бессознательное, труднообъяснимое стремление туда, где горизонт в зените, наверное, заложено в наших генах. Забрался пацаненок на табуретку и — готово: «Я выше всех!» Дети — вечные новички, вечные первопроходцы. Но и у взрослых остается потребность что-то испытать или доказать, во что-то поверить.
Про детей — это не просто к слову. Я с ними довольно-таки активно общаюсь как член родительского комитета, отвечающий за оздоровительную работу в шестом «Б». Наши походы пользуются популярностью. Уже сколотилось ядро из интересных ребят. Есть у них в голове стрелка, намагниченно показывающая в одну сторону, — только не к северу, а наверх. Недавно лазили на сопку Кок-Шокы.
— Вы там уже бывали? — спрашивают меня юные покорители высот и пространств.
— Два с половиной раза.
— Почему «с половиной»?
В третий раз я не дошел до дели метров двести. Дело было в марте. С утра наст держал, как асфальт, а к обеду я стал проваливаться. Сначала по колени, потом по грудь, так как снег превратился в манную кашу. Пришлось вернуться.
Блеснувшая в их взглядах ирония требовала ответа.
— Между прочим, лучшую часть мужества составляет осторожность.