Она обрывала листки у фикуса в коридоре, глотала слезы. Он смотрел, смотрел и спросил:
— Тебе помочь?
Ленка отказалась. Фикус пожалела.
Она почему-то не очень удивилась, когда Женчику, вновь посягнувшему на покой Ее Величества, крепко влетело от… Винти.
— А если я нечаянно? — оправдывался он, пораженный заступничеством.
— За нечаянно бьют отчаянно.
— Думаешь одному тебе можно, — завелся было Женчик, но все же благоразумно отступил.
Ленку, однако, не устраивало даже то, что один обидчик — это значительно меньше, чем два или три. Достоинство свое ей хотелось видеть неприкосновенным, словно настоящей королевской дочке.
А я гляжу — ходит сын задумчивый, на ровном месте спотыкается. Считает гривенники, которые дают ему на полдники, припоминает, что мы дарили маме в день ее рождения. Особенно мы удивили ее однажды французскими духами — но этот беспроигрышный вариант Винтю не устроил. Вдруг приносит из магазина поролонового пса Артемона. Для кого — не говорит.
Он подкараулил «Прекрасную Елену» на лестничной площадке.
— Попробуй тронь, — выставила она острые локти.
Увидев Артемона, неверяще потрогала его кончиками пальцев.
— Это мне?
И когда он кивнул, с чувством шмыгнув носом, потрясенно ойкнула…
Взапуски чирикали воробьи на карнизах. Капель от пригревшего солнца со звоном разбивалась об асфальт, забрызгивая окна первого этажа.
— Ура! — закричал Винтя. — Э-эй!
Его подмывало ввязаться в какой-нибудь, самый жаркий, бой. Но двор был пуст.
Артемон смотрел с хитроватой, всепонимающей усмешкой. Если бы у него было сердце, он подарил бы его кому-нибудь.
— Без телефона тоже неплохо было жить, — говорит сын вечером, показывая тетрадку с переписанным упражнением и пряча глаза.
— Ты, значит, в разведку ходил… Танки пересчитал, в типах их разобрался, а донесения твоего никто прочитать не смог. С тобой довоюешься.
— Ну уж, — с явным недоверием тянет Винтя, отлично зная, что настоящие разведчики снабжены рацией.
— Вот послушай, какую историю рассказывал мне дед.
Было это в гражданскую войну. Дед тогда учился в школе, которая только называлась, в общем-то, школой, а располагалась в обыкновенной деревенской избе.
Однажды пришли ребятишки на урок, а им говорят: учительница захворала с голодухи. Обрадовались они, что спрашивать их не будут, с криком «ура» выскочили на улицу. Вдруг, видят, скачут двое всадников. Подскакали, один спрыгнул с коня, поводья отдал другому и остановил ребят. То был Василий Иванович Чапаев.
— Хорошо кричите, — говорит, — наверное, учительница за успехи похвалила?
Узнав, в чем дело, нахмурился, позвал всех назад в избу, долго ходил по классу туда и обратно.
— Скажите мне, у кого из вас в семье веселятся из-за болезни родных? Нет таких? Почему же вы радуетесь, когда у вас глава семьи заболела?
Дети переглядываются, не понимают. Какая глава, какой семьи?
— Вы и есть одна семья, — сказал Василий Иванович. — А учительница вам мать. Она вам помогает с раскрытыми глазами в жизнь идти, добиваться самого лучшего счастья.
— Мы тому радуемся, — оправдываются все, — что домой можно бежать.
Еще больше помрачнел Чапаев.
— Значит, нравится вам бездельниками быть, барчуками? Мы воюем, себя не жалеем, лишь бы вы грамотой владели. Вот у тебя отец где? — спрашивает самого вихрастого. — Казаки зарубили? Как он, должно быть, ученым хотел тебя видеть!..
Совсем притихли ученики.
— Так вот. Должны вы свою промашку немедленно исправить.
Рассадил он детвору, ходит, смотрит.
— Я сам вас проверю, задержусь на часок, хотя на фронт спешу. Выучите отлично!
Когда все кончили заниматься, обрадовался:
— Теперь можете кричать «ура».
Но никому кричать уже не захотелось.
…У Винти сведены брови, взгляд где-то далеко.
— Сам Чапаев… Ты позвони мне завтра, пап, в три часа. Обязательно позвони!
А потом пришел Грибановский.
— Мне Винтю, — сказал он, дергая вверх-вниз молнию на куртке, в чем не было, кажется, никакой необходимости. И добавил: — Срочно.
Что там еще они задумали?..
СЕКРЕТ ГОЛУБОГО ОГНЯ
Отряд не понял, отчего пламя костра вдруг стало голубым, и невольно ахнул:
— Командор, смотрите!
— Командор, в чем секрет?
Ребят, я хотел полагать, не могло удовлетворить прозаическое объяснение, они жаждали чуда. И я принял таинственный вид.
— Хотите рецепт? Нужно взять немного лунного света, прибавить щепотку воображения, позвать на помощь ветер, не знающий покоя, и… Такое пламя никогда не погаснет!