Ни-Ни своим классом недоволен. Недружный очень, и никакими педагогическими приемами сплотить его ему не удается.
Яркие впечатления остались у бедного Николаши от летнего лагеря труда и отдыха в пригородном совхозе. Ему преподносили сюрприз за сюрпризом, один другого чище. В тихий час несколько сорванцов забрались на крышу столовой, улеглись загорать, причем не пуская к себе других. Убежали на речку за три километра и не возвращались до вечера. Жумадил учился танцевать лезгинку на руках — как только шею себе не свернул!
Однажды после отбоя обнаружилось, что исчез Тютьков. Искать его не пришлось, он сам влетел в палатку, едва не сбив классного руководителя с ног.
— Г-гулял, — отвечает. Николаша не поверил, увидел, что его карманы набиты какой-то древесной трухой.
— Уж от кого, от кого, а от тебя я этого не ожидал.
— Меня послали, — пискнул было нарушитель режима, однако в углу многозначительно закашляли: «Тютя!»
А ночью у девочек был переполох. За их окнами вдруг засверкали гнилушки, принесенные Тютьковым, десятками волчьих глаз да еще послышался вой, не совсем натуральный, но все-таки жуткий…
Еще хуже было другое. Мальчишки согласились помочь девочкам в сборе клубники с тем условием, что им эту дополнительную работу запишут и, следовательно, заплатят за нее. Николая Никитовича такая меркантильность сразила наповал.
— С ними нужно вот так, — наставлял он меня перед походом, решительно стуча ребром ладони о ладонь, словно шинкуя капусту.
Но запреты и чрезмерная опека, знаю по собственному родительскому опыту, чаще всего производят обратный эффект. Я им не увлекаюсь. Даже не очень обращаю внимание на рев магнитофона — кто-то не поленился притащить эту бандуру и гоняет кассету за кассетой.
В отряде вышел спор. Одни считали, что Тарас Бульба сражался с ляхами вместе с Богданом Хмельницким, другие сомневались в этом, но доказать не могли. Пришлось мне объяснять разницу между действительными лицами и персонажами книг, вспоминать подзабытых Тараса, Остапа, Андрия. Подвел к выводу, что мужчины должны быть справедливыми и смелыми.
— Усёк? — крепко толкнул Тютькова в спину. — А то боялся за гнилушками идти…
Они многое понимают не хуже меня. Народ самовольный, но свойский. И все же вести им себя со мной, как с ровесником, я не позволяю.
— У тебя есть карандаш? — разлетелся Жумадил.
— Есть.
— Давай быстрей.
— Во-первых: дайте, пожалуйста. Во-вторых… что во-вторых?
Он догадывался, что меня следовало назвать по имени-отчеству, однако не захотел сделать этого.
— Дайте, командор. А бумага? Давай. — И сам поправился: — Дайте, пожалуйста.
На палатке появился рисунок, изображающий запорожца с усами шире плеч…
А потом пришлось дать им беспощадный бой — за чистоту и порядок. Призывая не мусорить в лесу, мы заботимся не о природе, а о себе. Природа все примет, и перемелет, и сотрет наши следы — не за год, так за тысячу лет. Нам же век отпущен коротковатый, и ни к чему проводить его на свалке.
…Ночевка прошла спокойно. Умаялись за день, вот и спали как убитые. Что ни час, звезды сдвигались с места и уходили низом вправо. Неподвижные конусы палаток хорошо подчеркивали это вращение мироздания.
Под утро, еще сквозь сон, я услышал ритмичный стук. Неужели успели включить музыку?
Где-то в елках, невидимый в их пустых ветвях, работал дятел, как на барабане отбивая такт какой-то еще не начавшейся мелодии.
Из лога сочился туман, овевая камни — серые, в желтых накрапах лишайников. Морена впитывала сырость, как губка. Мы прикоснулись к ней в одно из летучих мгновений ее неспешно текущей жизни. Сколько здесь было и сколько еще будет ледовых нашествий?..
По этим склонам еще встречались подснежники. Весна совершала свое восхождение. Девочки увлеклись ими, а мальчишки пинали старые, прошлогодние дождевики, рассеивая зеленоватый порошок их спор.
На ближней скале Тютьков углядел круглую дыру.
— Пещера? В ней могут лежать доисторические предметы! — взвился он.
Заявку на поиск я отверг, зная, что там отыщутся лишь консервные банки. Доисторические, разумеется. Зато устроил всем прогулку к роднику. Из песка на дне его круглого оконца били фонтанчики, слабые — и неустанные. Стоило мне отвернуться, как песок безжалостно расковыряли. Но фонтанчики, покачиваясь, продолжали выталкиваться наружу, давая исток ручью…