Тогда как Гарт заставлял их трудиться за каждую книгу, каждый инструмент, священник отдавал даром. Передавая знания, Гарт старался быть педагогом и обращался с ними как с одаренными, но пока еще не грамотными детьми. Он хотел, чтобы прежде чем научиться бегать, они научились ходить и поднимались на следующую ступень, лишь преодолев предыдущую.
Священник же просто дарил им блага христианства. Единственное, что требовал он от них, была работа по строительству церкви — этого места поклонения и познания. Из бескрайних вескерианских болот прибывали все новые и новые группы туземцев, и через несколько дней крыша уже возвышалась над остовом из столбов и опор. Каждое утро новообращенная паства трудилась в течение нескольких часов, воздвигая стены храма, а затем спешила внутрь познавать самое главное, самое основное, самое важное о мироздании.
Гарт ни разу не обмолвился перед вескерианцами о том, что думал он об их новом увлечении, главным образом потому, что они ни разу не спросили его об этом. Чувство гордости и собственного достоинства не позволяли ему остановить первого попавшегося туземца и излить все свои печали. Возможно, все сложилось бы иначе, будь Айтин дежурным по усвоению знаний: ведь он был самым смышленым из них. Однако очередь Айтина пришлась на следующий день после прибытия священника, и с тех пор Гарту так и не удалось поговорить с ним.
Поэтому он весьма удивился, когда через семнадцать вескерианских дней (каждый из них — в три раза дольше земного), открыв после завтрака дверь, он вдруг увидел у своего порога делегацию туземцев. Айтин — глава делегации — стоял впереди всех, слегка приоткрыв рот. Многие также стояли с приоткрытыми ртами, один из них, казалось, даже зевал, выставляя напоказ двойной ряд острых зубов и пурпурно-черное горло. По открытым ртам Гарт понял, что разговор предстоял серьезный; он знал уже, что таким образом вескерианцы выражают какое-нибудь сильное чувство: печаль, радость, гнев — Гарт никогда не был уверен, какое именно. Не так уж часто приходилось ему видеть, как обычно спокойные и уравновешенные вескерианцы разевают рот, чтобы понять, почему они делают это. Зато сейчас открытых ртов вокруг него было предостаточно.
— Помоги нам, Джон Гарт, — сказал Айтин. — Мы хотим задать тебе один вопрос.
— Я постараюсь ответить на любой ваш вопрос, — предчувствуя недоброе, сказал Гарт. — В чем затруднение?
— Есть ли на свете Бог?
— Что вы подразумеваете под словом «Бог»? — в свою очередь спросил Гарт. Что мог он им ответить?
— Бог есть отец наш на небесах, который сотворил всех нас. Он — защитник наш, ему шлем мы молитвы наши о помощи, и если обретем спасение, он укажет…
— Достаточно, — сказал Гарт. — Бога нет.
Теперь уже все они, включая Айтина, смотрели на Гарта, широко разинув рты, и размышляли над его ответом. Любому, не знавшему их настолько хорошо, как знал их Гарт, зрелище этих частых красноватых зубов показалось бы устрашающим. На мгновение в голове его мелькнул вопрос: а может быть, они дошли уже до фанатизма и считают его еретиком? Однако он тут же отмахнулся от этой мысли.
— Спасибо, — сказал Айтин, и, повернувшись, они ушли.
Гарт вдруг заметил, что несмотря на утреннюю прохладу, он почему-то вспотел.
Результат этого разговора не замедлил сказаться. В то же время после обеда Айтин вернулся.
— Мы просим тебя прийти в церковь, — сказал он. — Нам трудно понять многое из того, чему мы учимся, но нет ничего труднее одной вещи. Нам нужна твоя помощь. Мы должны выслушать тебя и отца Марка вместе, потому что он утверждает, что истинно — одно, а ты — совсем другое, но эти вещи не могут быть истинными одновременно. Мы должны понять, что же истинно.
— Конечно, я приду, — сказал Гарт, стараясь скрыть охватившее его чувство радости. Он и пальцем не пошевелил, а вескерианцы, тем не менее, пришли к нему. Быть может, не все еще потеряно, и они все же будут свободными.
В церкви было жарко. Гарт не ожидал застать здесь столько вескерианцев: никогда ему не приходилось видеть такого количества туземцев, собравшихся в одном и том же месте одновременно. Многие из них стояли с открытыми ртами.
Отец Марк сидел за столом, заваленным книгами. Ему было явно не по себе, и он не произнес ни слова, когда Гарт вошел в церковь. Гарт первый заговорил с ним.
— Надеюсь, вы понимаете, что они пришли ко мне сами, по собственной воле, и я нахожусь здесь по их просьбе?
— Я знаю, — смиренно ответил священник. — Порой с ними бывает очень трудно. Но они учатся, они хотят верить, а это главное.