«Что же Ты задумал? — спрашивал себя Каган, наблюдая за тенями громадного боевого флота, который готовился к битве. — Ты никогда не был глупцом. Ты понимал, чем рискуешь, поручая войну Своим отпрыскам. Наверняка я что-то упускаю».
Возможно, Магнус знал, в чем дело. Вероятно, Отец также обсуждал это с самыми приближенными сыновьями — Дорном, Жиллиманом, Фулгримом. Но Хан всегда оставался поодаль. Они с Императором отличались во всем, совершенно по-разному видели мир и относились друг к другу не лучше, чем кочевники и оседлые народы прошлого. Если в действиях Отца после Триумфа и был скрытый смысл, Белым Шрамам никогда бы о нем не рассказали. Их отпустили бы на волю, как и всегда, сражаться на дальних рубежах империи. О чогорийцах забывали, когда в них не было нужды, относились к ним со страхом и пренебрежением, считали такими же отталкивающими, как берсеркеров Русса, да еще и непредсказуемыми.
«Итак, я сражаюсь за нелюбимого Отца против любимого брата. Я обороняю империю, что презирала меня, от армии, где встретил бы теплый прием».
Но Хан принес клятву. Он не мог нарушить обещание.
Ему хватило видений на Просперо и встречи с павшим Мортарионом. Хорус просто поменял одного деспота на других, которые рано или поздно пожрут магистра войны. Если ошибались те, кто утверждал, что варпа не существует, то еще сильнее ошибались те, кто верил речам его обитателей.
Граничная черта проведена. Осталось лишь испытать обе стороны.
Джагатай отвернулся от иллюминатора. В мерцании свечей он увидел под аркой за поминальным алтарем Цинь Са силуэт Джубал-хана. Воин стоял безмолвно и неподвижно, как изваяние, ожидая разрешения приблизиться.
— Входи, — позволил Каган.
Пройдя мимо алтаря, примарх спустился по короткой лестнице. Джубал зашагал следом, и вместе они вошли в комнату, расположенную под обзорной площадкой. На стенах из грубо обтесанного песчаника висели свитки с каллиграфической вязью. По обычаю древних талскарских царств, в полу имелась череда круглых углублений, где плясал огонь. Дальнюю стену украшал золотой разряд молнии, эмблема легиона сверкала отраженным пламенем. Выделанные шкуры туго, словно натянутые жилы, обтягивали деревянные рамы.
— Ты видел, как он пал? — спросил Джагатай, потянувшись к бокалу халаака — кисломолочного напитка, который переваривали только чогорийские желудки.
— Нет, Каган. Нас разделила битва.
— С поля боя его вынес колдун.
— Да.
Хан сделал большой глоток, наслаждаясь резким вкусом.
— Мне сказали, что Врата Калия были заминированы.
— Корабельные авгуры обнаружили это на малой дистанции. — Джубал стоял навытяжку рядом с повелителем, держа руки по швам. Воины были похожи: одинаковые носы с горбинкой, черные как сажа, длинные волосы, смугло-коричневая кожа. — Мы не смогли бы использовать портал.
— Поэтому ты прервал наступление.
— Врагов оказалось слишком много. Будь Врата целыми…
— Ты сражался бы дольше, надеясь взять верх. И все равно бы проиграл. — Хан уже изучил все донесения об операции и проанализировал каждый маневр любого подразделения. — Как ты и сказал, их было слишком много. Правильно сделал, что отступил вовремя. Противник все лучше узнаёт нас.
Джагатай уставился внутрь бокала. Мутная жидкость отразила его взгляд.
— Каган, вы разгневаны?
— Разгневан ли я?
— У нас новая потеря. Ваш кэшика… — Джубал запнулся.
Испытав душевную боль, Хан ответил не сразу.
— Цинь Са забрал с собой тысячу врагов. Он сполна отплатил за себя. Нужно надеяться, что мы умрем не хуже, верно? — Подняв глаза, Джагатай посмотрел прямо на легионера. — Мы можем сбиться в стадо, надеясь, что сама численность убережет нас от опасности и, возможно, война пройдет стороной. Или можем атаковать изменников там, где отыщем их, вверяя свои души судьбе. — Каган сжал губы, что сходило у него за улыбку, но не до конца скрыл боль. — Ветер дует с запада, ветер дует с востока. Удача еще улыбнется нам.
Он подошел к паре кресел, похожих на те, какими пользовались воеводы Алтака, — деревянные ножки крест-накрест, невысокие сиденья над каменным полом, накидки из обработанных шкур. Оба были намного больше древних тронов, рассчитанных на смертных вождей, и могли выдержать громадные тела Легионес Астартес. Указав гостю на одно, Джагатай опустился в другое и вытянул длинное, гибкое тело под багровым кафтаном.
Джубал повиновался жесту, хотя явно чувствовал себя неуютно. Как и большинство воинов орду, он предпочитал стоять или сидеть в седле, а не на кожаной накидке.
— Мне нужен новый кэшика, — сказал Хан.
— Намахи вполне подойдет.
— Я еще не видел его. Сначала хочу поговорить с тобой.
Легионеру стало еще неуютнее.
— Каган, для меня слишком много чести…
— «Слишком много»?..
— Больше, чем я заслуживаю. — Джубал поднял глаза на примарха. — Владыка кэшика — ваша правая рука. Ваш меч. Он должен лучше всех знать, что у вас на уме. Меня не было ни на Чондаксе, ни на Просперо. Есть другие, кто справится лучше.
— Хасик погиб. Джемулан погиб. Список короче, чем ты думаешь.
— А как же Тахсир?
— А что с ним?
— В братствах немало тех, кто желал бы его возвышения.
— Мои воины много чего желают. Я не обязан их слушать. — Хан снова отхлебнул халаака. — Есугэй говорит, что Шибан был поэтом. Теперь он не пишет стихов, не поет и не смеется. — Джагатай покачал бокалом, наблюдая за игрой света на ободке. — Я оберегаю не только физическую мощь орду, Джубал. Под моим началом есть воины, что сражаются с блеском степного солнца во взгляде. Есть и те, чьи глаза отражают тьму изменников, ибо она просочилась им в кровь. Все они убивают по моей воле, но меня не радует и никогда не радовало безыскусное истребление врагов. Понимаешь, о чем я?
— Такое решение не понравится тем, кто зовет его Обновителем.
— И это беспокоит тебя.
— Вовсе нет. Только хотел, чтобы вы знали.
— Пусть шепчутся. — Джагатай поставил бокал. — Итак, решено? Ты не станешь прямо отказывать мне. Я одарю тебя новой должностью, и ты с большой неохотой примешь ее — подползешь ко мне, как побитый щенок.
Джубал невольно рассмеялся.
— Вы отвергли мой совет, так что же остается? Мой клинок принадлежит вам, Каган, как и всегда. Но я попрошу об одном: позвольте мне не принимать титул. Цинь Са был единственным владыкой кэшика, которого вы знали. Я не хочу жить в его тени.
Хан наклонил голову:
— Да будет так. Ты — охотник, убийца зверей. Поэтому я нарекаю тебя ахн-эзин, «владыка охоты». Как тебе нравится это звание?
Поднявшись, легионер низко поклонился:
— Вполне подходит, Каган.
Также встав с кресла, Джагатай вытащил тальвар. Он вытянул меч перед собой — так, чтобы изогнутая тень пересекла освещенное пламенем лицо Джубала.
— Ты будешь верен новому титулу. Нет больше Повелителя Зарницы, есть мой ловчий — объездчик моих широких угодий и добытчик трофеев. Ты принесешь славу Орде даже в наступающий темный час.
— Не сомневайтесь в этом.
Примарх коснулся клинком щеки воина, идеально выровнял лезвие на краю чуть вздутого шрама.
— Не обманывайся, путь впереди окутан мраком. — Он отнял тальвар, блеснув сталью в свете пламени, и вернул оружие в ножны цвета слоновой кости. — Нас почти загнали в угол, ахн-эзин.
— Нужно изменить положение.
— Да, нужно. Мы стиснуты штормами и больше не можем устраивать налеты. Я собираю легион, даже тех, кто нарушил закон Алтака. Необходимо встретить грядущее вместе.
— Значит, вы скажете мне, чего ждать? — спросил Джубал. — В чем ваша цель?
— Пока нет. Я жду известий от моего советника, — ответил Хан с лукавым выражением на пересеченном шрамом лице. — Уже чувствую, что он близко. По правде, именно ради него я рисковал жизнями сынов. Если он принесет новости, на которые мы надеялись, то еще будет шанс прийти на помощь Отцу, встать на стенах Терры.
— А если нет?
— Если нет, то мы не выберемся из бездны, — холодно сказал Джагатай. — И умрем здесь, но так, что о нашей гибели сложат песни.