— Чем тут занимались твои собратья?
Мейстер съежился, держась за раздавленную кисть в бинтах.
— Не знаю, — пролепетал он. — Честное слово. Я просто истолковал то, что увидел.
Хан снова обратился к пикт-трансляции со снижающихся зондов. Просветы между кристаллами оказались широкими, до нескольких сотен метров. Затем аппараты пересекли границу аномалии, и сигналы авгуров отключились один за другим. Последний успел передать из-за барьера дерганую призрачную картинку — тонкий темный силуэт, нечеткий в голубой дымке, уходящий далеко вглубь. Потом все исчезло.
— Значит, угроза для варп-двигателей, — произнес Каган. — А для стандартных ускорителей?
— Я не знаю. — Вейл выглядел неуверенно. — Как видите, там молнии, но…
Примарх поднялся с трона. Служители немедленно принесли ему боевое снаряжение: драконий шлем, в уменьшенной копии которого Цинь Са штурмовал Калий, и тяжелый меч-тальвар, бывший с Ханом на Просперо.
— Именно за этим мы явились сюда. Я своими глазами увижу, что там. Есугэй, чернокнижник, вы идете со мной — и ты, экумен.
Хан закрепил клинок на поясе, взял шлем обеими руками.
— Ахн-эзин Джубал, оставляю флот на тебя. Приготовь его к битве, нас скоро отыщут даже здесь. — Он повернулся к Илии. — Ты тоже понадобишься там, сы. Если найдем Ашелье, прежде всего свяжусь с тобой.
Раваллион кивнула. Похоже, ее сильно беспокоило зрелище, которое разворачивалось за иллюминаторами.
Затем Каган надел драконий шлем. Тот скрыл голову примарха, довершая полный доспех — жемчужно-белый, украшенный золотом и символами чогорийской Империи Кво.
— По «Грозовым птицам»! — скомандовал Хан. — Летим туда.
Фон Кальда вытащил руки из кишок пациента, стряхнул кровь и потянулся за ветошью. Обстановка в отсеке казалась ему отупляющей.
Служители вокруг апотекария молчали. Эти рабы были слепыми и не видели разбросанных частей тел, бугров лоснящегося жира и обломков костей, торчащих из кровавого месива.
Счастливчики. Даже сам легионер, после того как зашел столь далеко, не мог смотреть на дело своих рук без отвращения.
— Халев эруб мак’жерелла, — нараспев произнес он, вычерчивая кровью линии на полу.
Фон Кальда закончил последние руны, символы языка, на котором не говорил ни один смертный. Сохранялось это наречие только в грезах. Апотекарий узнал его не от Фабия и не от примарха — он открыл тайну самостоятельно, объединив ремесла плетельщика плоти и прорицателя эфира.
С тех пор апотекария мучили головная боль и живописные кошмары, но обретенный дар не исчезал. Теперь Фон Кальда получил разрешение и приказ действовать от Эйдолона, и лорд-командующий ждал результатов.
Советник поднял глаза. Между железными стенами возникли красные пятна, повисшие в воздухе подобно облачкам дыма. С каждой жертвой, что умирала здесь в изощренной агонии, завеса истончалась еще немного, полотно реальности распускалось нить за нитью.
Фон Кальда почти не решался заглядывать за бронестекло. Его дымчатую поверхность покрывали смазанные отпечатки ладоней, оставленные теми, кого потрошил здесь апотекарий. Внутри извивалась некая пепельно-черная субстанция, скрывающая дальнюю сторону контейнера.
Легионер на нетвердых ногах подошел ближе, с хрустом давя сабатонами кости на полу. Возле стенки сосуда он вновь заговорил нараспев:
— Маламеннагорастика. Ховийя. Хзах’тел ариф негассамар.
Бессмысленные слова, слишком длинные и неудобные для людей. Такой язык мог зародиться лишь в глубине, где обитали неумирающие создания, — они и создали эту речь для собственного увеселения.
Апотекарий коснулся стекла, расставил ладони на его изогнутой поверхности.
— Гегаммоморор. Гегамморорара. Шашак. Лефатак.
Из дымки выплыли глаза существа, и Фон Кальда вздрогнул от неожиданности. Он отступил, но не отвел взгляд. Два фиолетовых ока с миндалевидным разрезом, лишенные белков, переливались жемчужным полуцветом.
— Итак, ты нашел путь, — сказало создание.
Его речь поражала воображение, словно шепот из дурных снов, вдруг бестелесно зазвучавший наяву. В ней сплеталось множество голосов, они толкались и теснились, словно заживо погребенные в немыслимой погремушке-разуме.
Из мерзостного дыма проступили конечности, более стройные, чем прежде. На их ярко-палевой коже не было ран или язв. Возле гибких округлых бедер метался длинный шипастый бич. Где-то на заднем плане быстро пощелкивали клешни, словно говоря на собственном языке.
— Еще нет, — возразил Фон Кальда. — Только начинаю. Как мне тебя называть?
— Господином. Госпожой. Или же Манушьей-Ракшаси. Так меня именовали в Эпоху-до-Анафемы.
Апотекарий устоял перед желанием глубже заглянуть во мглу. Немигающий взгляд фиолетовых глаз тревожил его. Возникал почти неодолимый искус посмотреть в них, уловить скрытые движения за непрозрачной роговицей.
— Мне нужно задать тебе вопрос.
— Что ж, спрашивай.
— Мой повелитель ищет Великого Хана. Его невозможно быстро выследить в варпе, а каждый зря потраченный день отдаляет нас от цели. Известно ли тебе, где он?
— Да, подобное известно мне. Что ты предложишь взамен?
— Чего ты хочешь?
Демоница как будто улыбнулась, и в широкой пасти с игольчатыми зубами мелькнул длинный язык.
— Ты узнал заклинания, ты выучил обряды. Ты понимаешь правила грез. Дай мне то, чего я желаю.
Фон Кальда оторвал взгляд от бледной, непрерывно вздрагивающей кожи. Разговор давался ему тяжело, куда тяжелее, чем он думал. К мускусному аромату свернувшейся крови теперь добавилось нечто еще — пьянящее благоухание, что незаметно расползлось по всему отсеку.
— Ты поможешь магистру войны одержать победу, разве этого мало? — рискнул апотекарий.
Ответ искренне развеселил демоницу, и она захохотала. Смех ее, впрочем, был ужасным — визгливый вопль беспримесной злобы, рожденный из горя, сотканный из людских криков.
— Победы — выдумка смертных. Для нас не бывает побед. В чем наша цель? У нас нет цели. Что для нас покой? Мы не знаем покоя. Мы уже получили от вас то, что хотели, и упиваемся этим, и жаждем большего. Теперь осталось лишь развлекаться.
Глаза твари голодно блеснули.
— Так развлеки меня.
— Ты будешь пировать душами сынов Хана, — попробовал предложить Фон Кальда. — Они измотаны, загнаны, у нас больше воинов. Я скормлю тебе Шрамов, одного за другим.
— Не пойдет.
Советник на мгновение вспомнил разговор с Коненосом и тут же понял, в чем дело. Речь шла о взаимодополняющих целях, о способах ускорить начавшийся процесс. Так уже делали в других легионах. Пример, как и во многих прочих делах, показал Лоргар, но прецеденты с тех пор были не только в рядах Несущих Слово.
— Есть иные души, — осторожно начал апотекарий. — К примеру, один из нас считает слияние с эфиром… омерзительным.
— Хорошо. Такая добыча больше привлекает меня.
— Получится не сразу. Он осторожен и силен.
— Тем лучше.
— Тогда ты дашь мне желаемое?
Бич хлестнул по полу сдерживающего цилиндра. Кровавые руны в отсеке вскипели.
— От заключенной сделки тебе не отказаться. Слова, договора, просьбы во тьме — все они разносятся между мирами.
Фон Кальда отошел от бронестекла. У него колотились сердца.
— Знаю. Я не обману тебя. Оплата будет предоставлена.
Чудовище улыбнулось вновь, теперь с легким презрением, словно эти фразы бормотали в его присутствии так много раз, что оно сбилось со счета. Начертанные кровью линии испарились, и порождение варпа начало таять по краям, пропадая в клубах дыма.
— Значит, мы еще встретимся — ты и я.