Мучительно, с огромным трудом, он удалился от лавины обломков. Свирепый жар уменьшился, среди балок и опорных колонн вновь разлилась тьма. Вывернув шею, Есугэй посмотрел назад и вверх.
Огонь еще буйствовал, по черному каркасу изуродованного нутра станции лился расплавленный металл. Таргутай хотел подать сигнал, но комм-система в шлеме разбилась. Что-то странное происходило и с дыхательным модулем — воздух был невыносимо горячим, но в то же время студеным.
Легионер дополз до круглого взрывозащитного люка, уже треснувшего под напором разрушительных сил. Встав на колени, Есугэй вцепился в обе створки и с усилием раздвинул их. Дверь открылась после четвертой попытки, каждая из которых стоила ему надорванной мышечной связки. Из бреши хлынул свет, но уже не огненный, а составленный из множества цветов. Спереди донесся утробный рев, подобный шуму прилива. Затем чогориец пролез внутрь. Некоторое время он видел только круговерть неясных, сливающихся бликов разных оттенков, что плясали в воздухе.
Понемногу Таргутай одолел сенсорную перегрузку. Он сумел выровнять дыхание и сел, привалившись к внутреннему кольцу бронированного люка.
Воин оказался у открытого основания громадного колодца. Над ним вздымалась пустая шахта, что тянулась все выше и выше, до самого сердца Темного Зеркала. Ее железные стены переливались мириадами тонов. Противоположный конец трубы скрывался за искрящим разрядами облаком энергий на грани видимости.
В палубном покрытии впереди имелись отверстия, расположенные широким кругом: через них и струились танцующие цвета. Не заглядывая туда, Есугэй понял, что находится прямо над бездной, уязвимый перед порчей из разлома, беспримесной и искажающей вселенную. Он рухнул на самое дно, к основанию всего, когда-либо возведенного. Под хрупким полом находился громадный якорь — металлический стержень, что уходил в неочищенный варп и получал энергию для кошмарного проекта, который Вейл стремился уничтожить.
И возможно, добился успеха. По стенам ползли трещины. Взрывы, плохо слышные за ревом эфира, продолжали раскалывать недра станции, вгрызаться, подобно раковым опухолям, в труп маленькой империи Ашелье.
Кривясь от боли, Таргутай с трудом выпрямился и оперся на стену позади, чтобы не упасть. Из центра круглого пола выступал железный шпиль, опутанный, словно паутиной, трубками с охладителем и тяжелыми кабелями. Плазменные разряды прыгали и скользили по металлу, резво перескакивати на стены и уносились вверх по грохочущей шахте, в которой преломлялось свечение имматериума.
Есугэй впервые осознал предназначение базы.
Все это место, вся пустотная станция была одной машиной, колоссальной по размеру и мощности, с механизмами, встроенными в каркас Темного Зеркала и пронизывающими каждый его уголок. Оно насквозь пропитаюсь варпом. Оно направляло беспримесный эфир, втягивало в себя и жадно поглощало. Здесь, внизу, сверкали уникальные для базы силовые катушки, напитанные запасами энергии немыслимого потенциала. Здесь действовали клапаны, дрожали провода и вибрировали теплообменники.
Таргутай начал спотыкаться. Он с трудом удерживал равновесие и дважды падал, пока ковылял через открытое пространство к железному пику. Проходя мимо отверстий, Есугэй не смотрел в них, поскольку знал, что увидит неприкрытый имматериум, злобный и ядовитый.
Металлическая гора выглядела гротескно. Она была или творением ксеносов, или неким чудовищным гибридом, слиянием передовых идей Марса с техномагией чужаков. Белого Шрама охватила дурнота от одного взгляда на шпиль — в нем таилось что-то непередаваемо омерзительное.
У его основания, в окружении шести выщербленных гранитных столпов, одиноко стоял командный трон с огромной железной аквилой в изголовье. Со всех сторон к устройству подходили толстые пучки кабелей, насыщая его энергией, как артерии насыщают кровью человеческое сердце. Сиденье было рассчитано не на смертного, его изготовили по мерке Легионес Астартес или же кого-то, еще более могучего телом. Золотая поверхность была отшлифована до огненно-красного блеска, подлокотники оканчивались головами орлов — зрячей и слепой.
Место на нем было занято. Там сидел высохший труп с челюстями, распахнутыми в мучительном вопле. Он стискивал подлокотники облезлыми руками, под клочьями сожженных одеяний виднелась обугленная плоть, туго натянутая на истончившиеся кости. Глаза исчезли, выкипели — все три. Сапфиры на лбу расплавились, оливковая кожа сгорела дотла.
Хромая, Таргутай подошел к краю площадки. От мощи трона содрогался воздух.
Итак, вот и навигатор. Что он пытался сделать?
«Ашелье не составлял карты варпа, он разрабатывал способы обойти его».
Грозовой пророк вспомнил громадную ударную волну помех, которую флот преодолел по дороге сюда, заполненные светом кристаллы в пустоте. Возможно, новатор запустил машину? Что он сотворил?
«Врата в преисподнюю. Сейчас ты стоишь на пороге, но все еще не видишь их».
Трон был машиной, машина была троном. Он создавался не для обычных людей.
«Только означенный примарх достаточно силен для поддержания канала».
И тогда Есугэй понял. Осознал, что должен исполнить.
Дрожащими окровавленными руками он медленно стянул высохшие останки Ашелье с трона.
Глава двадцать вторая
Хан спешил из стыковочного отсека на мостик. Коридоры были заполнены бегущими матросами, многие из которых перетаскивали тяжелые грузы. Воины орду направляли их, понукали, грубо поднимали упавших на ноги и толкали вперед.
Никогда прежде Каган не управлял так своим легионом, но он видел причину происходящего. Хотя эфирная хворь пропитывала «Бурю мечей» не так сильно, как пустотную базу, корабль словно бы трясся от едва сдерживаемой лихорадки — безумия, вызванного прямым влиянием варпа. Оно читалось в затравленных выражениях человеческих лиц, полных глубочайшего древнего страха.
— Как далеко мы от передовой? — спросил примарх у сопровождавшего его Цазана, одного из воинов Намахи.
— Уже на ней, Каган, — ответил тот. — Тахсир отступает к флоту, враг движется на нас следом за ним.
Белые Шрамы вошли в тамбур мостика, поднявшись по винтовой лестнице. Воздух дрожал от гулкого рева плазменных двигателей на полном ходу, которые разворачивали флагман в оптимальное положение.
На командной платформе их ждал Джубал-хан.
— С возвращением, Каган, — произнес он, кланяясь, и отступил от трона.
Примарх стоял неподвижно.
— Докладывай.
— Мы нанесли им урон на переходе через барьер. Сейчас флот в оборонительном строю, все корабли готовы к бою.
Хан изучил тактические экраны, затем поднял голову к иллюминаторам реального обзора. Звездолеты легиона заняли позиции в построении хури, неплотной сфере, по центру которой располагались линкоры, окруженные с флангов кораблями эскорта. Благодаря этому флот мог немедленно сместиться в любом направлении, реагируя на схему атаки неприятеля.
Космолеты Шибана, уже видимые невооруженным глазом, стремительно уходили от превосходящего их числом врага. За ними несся авангард преследователей, который пока еще казался чередой серебристых точек на фоне пустоты. Корабли изменников шли на полной скорости, пытаясь войти в радиус поражения лэнсов, и порой сверкали пробными выстрелами.
Джубал далеко отвел армаду от кристаллической аномалии, чтобы максимально увеличить пространство для маневра, но все сознавали, в каких условиях пройдет сражение. Противники зажали их в угол, бежать было некуда. Враг перекрыл подходы ко всем точкам Мандевилля в системе Катулла, а любая попытка прорваться сквозь эфирный барьер под сокрушительным огнем закончилась бы катастрофой.
Хан отвернулся от иллюминаторов. На боевых постах мостика работали сотни офицеров, за всеми ними надзирали воины Джубала. Широкие открытые площадки перед командным троном, где обычно возвышались бойцы кэшика, охранявшие своего господина, были заняты легионерами из множества братств. Они располагались беспорядочно и выглядели так, словно только что прибыли.