— Никто не защищен, — ответил Карио, целиком поглощенный выживанием в бою. Глубоко внутри него снова открылась пара глаз. — Хворь настигла и тебя.
— Так было. — Держа глефу двуручным хватом, Шибан обрушил ее на префектора. Сабля согнулась почти до предела прочности. — Но сейчас, перед концом, я вспомнил, как мы жили раньше.
Фиолетово-белые волны жестокой рукопашной схватки уже бушевали на тронной платформе. Легионеры Пятого продолжали наступление, невзирая на шквалы болтерного огня и мастерство неприятельских мечников.
Раваш чувствовал, что сам трон уже рядом. В суматохе упорного боя на мостике он лишь краем глаза подмечал яростные вспышки варп-света в пустоте и языки пламени, которые вздымались над краем громадного вихря.
Но он понимал, что это значит: «Сюзерен» летел внутрь. Корабль мчался туда, неуправляемо, слепо, без шансов отвернуть.
В недрах его существа улыбнулась рогатая тварь, показав черные зубы.
— Нет… — вслух произнес Карио.
Неистовым боковым ударом он отбросил лязгнувшую глефу в сторону, быстро отвел руку и направил саблю в горло Шибана. Хан парировал, но с большим трудом и впервые отшатнулся после атаки.
— Твои усилия напрасны, — злобно произнес Раваш. — Твои боги убиты, твои идолы разрушены. Более могучие силы теперь правят миром.
Сабля все быстрее и быстрее танцевала у него в руке, неудержимая, ведомая превосходным самоконтролем и несравненным талантом. Шибан вынужденно отступал, пытаясь дать отпор внезапно ускорившему темп мечнику.
— Ты сражаешься за гиблое дело, — бросил префектор и услышал, как напрягается его собственный голос, дополненный отзвуками чужого. — Я говорил тебе: в невежестве нет отваги.
Шрам, с хрипом ловивший воздух, не ответил. Он рубил и размахивал гуань дао, но уже перешел к обороне.
— А сильный всегда найдет путь, — прошипел Карио, оттеснив врага еще на два шага и неотступно преследуя его. — Мы управляем тварями, которых используем. Они наши подданные. Они наши рабы.
Прямым выпадом чарнобальской сабли Раваш попал в середину рукояти глефы и расколол ее. С треском высвобожденной энергии половинки оружия, вращаясь, разлетелись в стороны. Шибан не удержал равновесия и опрокинулся на ступени тронной площадки. Распластавшись на спине, он неловко потянулся за другим клинком.
Взмыв над полом, Карио вертикально направил саблю в главное сердце противника.
В тот же миг сущность внутри него радостно взревела, выпрямилась, и префектор ясно увидел ее мысленным взором. Тело создания светилось, кожа его была сухой и глянцевитой, как у змеи, и оно смеялось — точно так же, как смеялись твари в разломе.
Мечник приземлился, встал над Белым Шрамом, готовясь опустить клинок. Тут же палубу сотрясла ударная волна от мощного взрыва в пустоте. За иллюминаторами вспыхнул свет, яркий и жгучий.
На долю секунды Раваш поднял глаза.
«Терзатель» погиб, разорванный на куски детонацией перегруженных реакторов. Его выхолощенный остов кувыркался в разверстую пасть варп-бреши, но из растерзанной огнем груди крейсера вылетали твари, убившие его. Целый легион созданий, визжащих от наслаждения, мчался по сплетению эфира и реального космоса. Их возглавляла гигантская рогатая демоница с длинным мечом, которая подобно ангелу разрушения вознеслась над пламенем и реками крови — невероятно огромная, немыслимо прекрасная.
Существо внутри Карио отозвалось им. Префектор ощутил, как разогревается его кровь и учащается пульс. По телу потекли струйки пота, закипавшие на вздувшемся «черном панцире». Кожа на висках и кости под нею зашевелились. Наручи и поножи приподнялись, распираемые изнутри смертными мышцами, что превращались в свитую из варпа плоть.
И Раваш впервые хотел этого.
Впервые он узрел воинство эмпиреев на свободе и понял, что спасения нет, что оставшееся у него время давно уже медленно истекало — и теперь оно закончилось.
Выхватив из-за пояса длинный кинжал, Шибан неуклюже поднялся на ноги. Карио мог бы одним ударом выбить у него оружие. Мог бы вонзить саблю ему в живот и выпустить кишки. Вместо этого префектор опустил клинок, открывшись для выпада.
Пользуясь моментом, хан прыгнул вперед и глубоко вонзил лезвие в грудь Равашу. Тот почувствовал сильную боль, но не от телесной раны. Создание внутри начало извиваться, охваченное внезапным страхом и гневом.
Префектор упал на колени, напряженно пытаясь сдержать высвобожденную мощь. Шибан навис над ним, готовясь к новому выпаду, но вдруг остановил занесенный кинжал.
Карио почти утратил дар речи. Он знал, что скоро потеряет власть над телом. Тварь вырастала в нем, заражала кровь, брала под контроль руки и ноги. Ее шепоты уже превратились в команды.
Всех своих врагов префектор сражал, будучи самим собой — смертным воином в цветах и броне легиона, неизменных со времен Кемоса. На всем пути, от великой Перековки и истребления приверженцев Терры до марша к Тронному миру, он оставался прежним Равашем Карио, Придворным Клинком, самым идеальным воином самого идеального легиона, верным лишь своему стремлению к совершенству.
Он не сожалел ни о чем — ни о принятых решениях, ни об убийствах — поскольку делал то, что хотел. Но все было кончено. Карио не желал для себя судьбы Коненоса, он собирался умереть так же, как жил, — одним из истинных Детей Императора.
— Ты обречен, как и я, — с ухмылкой сказал Раваш чогорийцу. — Но схватка, брат мой, была отличная.
Шибан всадил в него кинжал. Клинок, вспыхнув расщепляющим полем, пробил доспех Карио и глубоко вонзился в главное сердце. Обхватив рукоять обеими латными перчатками, Белый Шрам повел оружие вбок и вниз, рассекая грудь префектора до позвоночника.
Рогатая тварь ревела, бешено пытаясь выбраться наружу, но было уже поздно. Сознание Раваша угасало, он рухнул навзничь, и сабля лязгнула о металлическую палубу.
Грохот битвы стих до невнятных отголосков, и перед концом Карио увидел, как мстящие Шрамы идут в, несомненно, победное наступление. Но ничто не могло омрачить его радость.
Зверь внутри завывал, но уже бессильно.
— Непорочный, — прохрипел Раваш на последнем выдохе и оставил сей мир.
«Копье небес» ворвалось в портал, содрогаясь всем корпусом под ударами исполинских сил. Вихрь обладал чем-то вроде гравитации: он жадно тянул каждый звездолет к себе и засасывал, словно зыбучий песок. Уцелевшие корабли Пятого легиона все быстрее неслись в брешь, казались размытыми пятнами от скорости, которой их наделили отнюдь не варп-двигатели.
Мимо них с ревом пролетали стены чистой энергии, что сверкали в ритме ударов сердца, с каждой секундой все стремительнее. Силуэты людей на мостике утратили четкость, их голоса исказились. Далеко позади — уже очень далеко — захлопнулся портал, и за кораблями понеслись новые ударные волны. Флот отчаянно преследовали сжатые дуговые разряды неоново-белых эфирных молний, которые вцеплялись в корму звездолетов, завивались вокруг пылающих сопел и безнадежно пытались схватить беглецов.
До того как закрылись последние варп-ставни, Хан успел заглянуть в кипящее безумие по носу флагмана и мельком рассмотреть сердце бури. Недостижимо далеко впереди вращались и распадались обломки Темного Зеркала. Примарх увидел, как все куски обшивки из черной стали на лету обращаются в пепел.
За ними начиналась сама подвселенная, эфирное пространство, о котором говорил Вейл — stratum рrоfundis, Смятение, Глубинный Варп.
Потом оно исчезло, скрытое от смертных глаз за преградой из свинца, железа и древних глифов, вырезанных техномантами Терры.
«Мы всегда знали, — подумал Хан. — Мы всегда понимали, что для варп-переходов нам нужны тайные символы и знания. Так легко было забыть об этом, сделать вид, что все иначе. Вот что стало первой ошибкой».
О пробоине в корпусе сообщил резкий наклон на правый борт, вызванный толчком куда более мощным, чем обычная варп-турбулентность.
Джагатай взглянул на тактические экраны. Его корабли вытянулись вдаль от флагмана, двигаясь в плотном строю на одинаковой безумной скорости. Вокруг дико стрекотали хроны, непрерывно менялись показания датчиков, плавились и трескались измерители хода. На мигающих дисплеях авгуров Хан увидел, что звездолеты Третьего легиона последовали за ними и взорвались при входе в портал. Их пылающие обломки неслись в общем потоке и постепенно сближались с плазменным выхлопом «Копья небес».