— Как меня зовут?
— Самиран, сын Похара Те-Танга и Мадхури Саран.
— Ты в курсе, что я — не он?
— Между нами растёт непонимание.
— Ещё какое непонимание!
— Что ты хочешь вспомнить?
— Да ну тебя.
Я снова огляделся. Это что же получается:
Тело принадлежало юноше, который жил в городе Дивия. Летающем, блин, городе.
Но я — Денис Лавров, двадцатисемилетний преподаватель истории, прибывший изучать археологическое открытие: гигантский подземный город неизвестной цивилизации, обнаруженный недалеко от города Самарканд в Узбекистане. Город залегал на огромной глубине, ниже любых культурных слоёв.
Почему раскопками занялся именно я, обычный учитель, — отдельная история, не имеющая к этой никакого отношения.
Осматривая скелет, одетый в подозрительно современное бельё, я провалился под пол. И очнулся в этом храме, причём примерно в той же позе, в какой лежал скелет. Есть вероятность, что скелет и принадлежал Самирану, юноше, который пришёл в храм… Чтобы что?
— Голос… Ты тут… э-э-э… внутри?
— Внутренний Голос всегда там, где ты.
— Круто. А тот парень, то есть я, что я тут делал?
— Получал благоволение.
Стесняясь нелепости своих слов, спросил:
— А не проводил ли он… то есть — я, некий обряд, гм, переселения душ?
Внутренний Голос ответил не сразу:
— Что ты хочешь вспомнить?
Я потрогал свои курчавые и жёсткие волосы. Хорошее ощущение. Волосы — единственное, что радовало в этой нелепице.
Я поднялся на ноги и сделал несколько шагов. Площадка храма была овальной, огромной и пустой.
Только сейчас я заметил осколок чёрного стекла, парящий в метре над полом.
— Что это за стекло?
— Это не стекло, а грани, — пояснил Голос.
Я прикоснулся к осколку, он беззвучно рассыпался на мелкие осколки ровной треугольной формы. Как стая чёрных букашек, они окутали мою руку, впитались в неё и пропали.
Внутренний Голос гаркнул восторженным тоном:
— Продолжай Путь Двенадцати Тысяч Граней. Да будет он светлым, без ухабов и кривых тропинок во тьму.
— Спасибо. Что мне делать с этими гранями?
— Использовать для усвоения озарений и создавать кристаллы озарений.
— А как мне их достать из себя?
— Между нами серьёзное непонимание.
— Это мы уже поняли.
— Тогда что ты хочешь вспомнить?
Я с тоской посмотрел на ровные колонны и на клубящиеся облака между ними. Не важно, что там за кристаллы. Важнее понять, где я и, самое безумное, — кто я?
Но раз голос внутри меня знает что-то про грани, начну с этого.
— Как мне снова посмотреть на грани?
— Обрати Внутренний Взор на свою правую руку.
— Что такое Внутренний Взор?
— Это как Внутренний Голос, только Взор.
— Ты издеваешься?
— Между нами непонимание. Что ты хочешь вспомнить?
— Какая разница между Взором и Голосом?
— Голос помогает вспомнить прошлое, а Взор — показывает знаки настоящего.
Я посмотрел на растопыренную ладонь.
Головокружительное ощущение: я не узнал свои руки, но сомнений в том, что это мои ладони и мои пальцы — нет. Как нет ничего особенного в самой ладони. Ну, тощая лапка подростка. Ну, тонкие дрожащие пальцы. Даже линия жизни на месте.
— Что я должен увидеть?
— Достоинства и недостатки, собранные на Пути Двенадцати Тысяч Граней.
Сколько я ни пыжился, никаких достоинств на ладони не появилось. Недостатков — тоже. Тогда я попробовал расфокусировать зрение и тут же отдёрнул руку, словно от огня — моё запястье и пальцы окутала светлая дымка.
Уняв испуг, снова растопырил ладонь и спокойно вгляделся в мираж.
Вокруг запястья, на манер браслета, крутились крошечные чёрные треугольники — те самые грани, которые я недавно собрал.
В центре ладони светился жёлтый круг, похожий на маленький вихрь, от которого исходили три разноцветные струящиеся линии света. Каждая шла к одному из трёх пальцев: зелёная к среднему, фиолетовая к указательному и синяя к большому. Две из них затухали, не дойдя до основания пальцев, а вот зелёная линия длилась дольше, чуть-чуть заходя на нижнюю фалангу среднего пальца.
Все линии очень тоненькие, едва различимые. Но зелёная не только чуть длиннее, но и чуть толще.
Кроме линий заметил такие же прозрачные и разноцветные иероглифы.
Я знаком почти со всеми системами рисуночного письма. И китайское, и египетское, и иероглифику майя. Не считая эмодзи. Письмена на ладони были мне совершенно непонятны, они имели мало общего с известными системами, хотя графикой напоминали корейские буквы.