«Приходи снова и побудь со мной. Мы снова побеседуем. Главное, что у тебя будет время для молчаливой медитации. Никто не потревожит тебя. Тебе не придется заботиться ни о чем из этого. Помимо наших разговоров, ты сможешь побыть в молчании. Так что приходи спустя несколько месяцев после празднования Понгала. Я буду ждать тебя».
Абхишиктананда с тяжелым сердцем покинул Тирукойилур, и как только представилась новая возможность, вернулся в эту деревню. Но. к своему разочарованию, не обнаружил там Свами Джнянананды. Абхишиктананда остался совершенно один на улице деревни и не знал, что ему делать: ему рассказали, что несколько дней назад Гуру отправился в Гималаи на неопределенное время. В растерянности бродил Свами по улицам деревни, не имея возможности ни поесть, ни отдохнуть. После нескольких часов скитаний Абхишиктананда решил, что его Учитель своим отсутствием также учит его чему-то очень важному. Может, это шанс почувствовать себя настоящим санньяси, садху, со всеми вытекающими последствиями? Может, как и его многочисленные братья, он должен взять в руки чашу для сбора подаяний и начать просить еду у людей, отбросив последние остатки гордости и ложного эго?
«Разве не Ишвара — тот, кто подает бхикшу, и разве не Ишвара тот, кто ее получает? Разве Шива не появлялся множество раз в образе просящего, чтобы испытать искренность преданных?»[53]
Как же это было тяжело! В конце концов он нашел приют в местном храме Шивы, где получил прасад (освященную пищу) и побеседовал с местными священниками. Он проходит в святая святых храма и медитирует на лингам — священный символ Шивы, связанный с основами мироздания. Лингам представляет собой столбик, воспринимаемый как фаллос Шивы, благодаря которому существуют миры: индуизм вообще сочетает в себе древние сексуальные символы с идеей абсолютного целомудрия, так что такие объекты культа нельзя толковать превратно. Лингамы устанавливаются в центре большинства шиваитских храмов, и их обходят по кругу с величайшим почтением, после чего предлагают им свои подношения: молоко, цветы, фрукты. Один из самых знаменитых лингамов Южной Индии находится в тамильском городке Рамешварам, который расположен на побережье Бенгальского залива: по преданию, этот лингам установил Рама, во время своей военной кампании на Шри-Ланке. Лингам рассматривается как живое существо, и большинство лингамов имеют имена собственные: например, лингам Рамы в Рамешвараме носит имя Шри Раманатхасвами. Тамилы приписывают лингамам различные мистические свойства и слагают о них легенды. Согласно одной такой истории, некий человек обосновался на ночь под деревом, которое росло над заброшенным лингамом. Путник стал ужинать и пролил немного молока, затем воды: таким образом, по случайному совпадению, лингам оказался ритуально омытым и человек немедленно стал святым, поскольку случайно выполнил все предписанные Писаниями действия, необходимые для поклонения лингаму. Иногда говорят, что Шиву очень легко ублажить поклонением лингаму, и он может исполнить все желания преданного. Для многих христиан этот культ может показаться варварством, и Абхишиктананда прекрасно отдавал себе в этом отчет. Ему было трудно передать европейцам свой положительный опыт в этом отношении, хотя еще в 1952 г. он писал о связи культа лингама с философией недвойственного единства:
«Адвайта невероятно могущественна — исчезновение в Одном. То же самое можно сказать и об индуистском культе — по крайней мере, в его чистой форме — подношению цветов и молока камню фаллической формы. Нет ничего непристойного в этой идее — лингам пребывает в святая святых, в пещере, в маленькой темной комнате в глубине сердца храма, которую преданный может достичь лишь пройдя через бесчисленные дворы и залы»[54].
На этот раз в Тирукойилуре посещение храма Шивы стало для Абхишиктананды новым откровением: он уже в достаточной мере чувствовал себя индийцем, чтобы ощущать духовную общность с жителями деревни, и то, что он был христианским священником, вовсе не мешало ему увидеть в образе Шивы ту же самую Высшую Реальность, которая открылась нам в образе Христа. Шива сам стал символом Космического Христа, который открывался Свами в новых образах. 5 марта в своем «Духовном дневнике» он делает запись, которая раскрывает чувства, овладевшие им в тот момент: