Савитур — одно из имен лучезарного бога, каждое утро выезжавшего на своей сверкающей колеснице на небосклон над землей Ариев. Однако совершенно очевидно, что уже во времена риши это слово стало ассоциироваться с Высшим Существом, символом которого было солнце, как указано в «Бхагавадгите»:
«О Арджуна, Я — Дух (Атм&) в душе всех существ. Я— начало, середина и конец всех вещей. Я— хранитель и из всех источников света Я — светлое солнце, Я — сверхъестественные властители ветра, а из звезд Я — луна» (10.21)[110].
Следовательно, меняется и смысловое наполнение «Гаятри», и она становится основным гимном, воспеваемым ежедневно в честь Абсолютной Истины, проявляющей себя в различных формах. Уже в «Рамаяне» мудрец Агастья рассказывает Раме о славе Высшего Источника Света, скрытого за образом солнца:
«Восходящее солнце с золотыми лучами, свет мира, поклонение и хвала: оно — Царь Вселенной, Господь. Ему поклоняются все боги и демоны… Он — Высшая Душа всех богов… Он — Брахма, Вишну и Шива… Он — Царь Небес и Повелитель Ада, Он в каждом боге, которому поклоняются от века, Он — Господь — Воитель, Царь Златого Чертога…»[111]
Отец Беда Гриффитс воспринял «Гаятри мантру» и передал ее своим ученикам как обращение к Божественному Логосу, в котором молящийся просит привести его к самосознанию:
После рецитации ОМ-кары и «Гаятри» монахи поют один из трех бхаджанов на санскрите, определенных для каждого времени суток, затем — вступительные молитвы Чина Сирийской Литургии, два псалма — на английском и тамильском, — после чего приступают собственно к литургическому действу. Отец Беда посчитал возможным использовать в песнопениях такие имена Божества, как Говинда и Мукунда, которые обычно употребляются по отношению к Кришне и означают соответственно «Пастух» и «Приносящий Освобождение», поскольку любимый его североиндийский поэт Кабир, о котором мы рассказывали в первой главе, понимал их как имена сверхличностного Абсолюта, независящие от того или иного проявления Ишвары (Господа). Движимый желанием как можно полнее представить в ашраме духовную культуру Индии, Гриффитс вводит в обиход литургические чтения не только Библии и трудов Отцов Церкви, но и отрывков из Священных Писаний Индии, Мира, а также цитаты из работ тамильских мудрецов и святых. Монахи ежедневно знакомятся с многовековой мудростью «Бхагавад-гиты» и Упанишад, размышляют над стихотворениями вдохновенных поэтов-бхактов. Отец Беда отказался от идеи стандартной ишта-мантры для всех монахов: для медитации каждый может выбирать тот стих или слог, который кажется ему ближе, при этом для совместных утренних и вечерних намаджап выбраны мантры «Криста джая джая Криста джая джая Криста джая джая намо намо» и «Иесу Иесу джей джей намо» соответственно. После 9 часов вечера, как и в «Курисумала ашраме», наступает время всеобщего молчания: обитатели монастыря готовятся ко сну.
Желая глубже познать тайны индуистской философии и практики, Беда Гриффитс в начале 1970-х гг. связывается с другом Абхишиктананды Раймоном Паниккаром, вместе с которым совершает несколько паломнических поездок по Индии и проводит всевозможные конференции на интересующие его темы. Также в этот период он пишет свою знаменитую работу «Возвращение к Центру», первые экземпляры которой монахи ашрама получают к 70-летию Свами. В этой книге Гриффитс рассматривает все стороны духовности, о которых он размышлял все эти годы. В одной из заключительных глав он как бы подводит итог своему диалогу с различными школами веданты, говоря о том, что каждый из трех выдающихся ачаръев Средневековья (Мадхва, Рамануджа и Шанкара) внес неоценимый вклад в развитие философской мысли Индии и всего мира, и они стоят в одном ряду с великими греческими мыслителями. Однако главное в их послании — это прозрения, которые направили их на путь размышлений о сути Абсолютной Истины: Шанкара постиг, что все сущее пребывает в состоянии недвойственности, Рамануджа подчеркнул, что недвойственность не означает утрату личностных качеств человека, а Мадхва указал на необходимости предания себя Высшему Существу. Особое значение отец Беда придавал диалогу христианства и шайва-сиддханты, распространенной среди тамильских пандитов (ученых). По его мнению, идея о том, что недвойственное единство с Богом реализуется на основе любви к Нему, и при этом личностное послание каждого человека не тонет в океане Абсолютного, как нельзя лучше соответствует христианскому мировосприятию. Общение с шиваитами заставляет Гриффитса обратиться к поэзии патриарха тамильской литературы Маниккавасагару, который жил в VIII в. и прославился как автор южно-индийского эпоса «Тирувасакам», полностью построенного на идее преданности Высшему Существу, коим для Маниккавасагара был Шива.