Первый свирепый натиск вражеской пехоты столкнулся с железной дисциплиной и отточенной техникой легионеров. Очень быстро стало понятно насколько имперская пехота превосходит эту солянку ополченцев, наёмников, слабо подготовленных воинов. Почти каждый укол гладиуса или удар спаты находили свою цель. Ярость врага снова обернулась страхом.
Оставив своих людей из первых рядов лежать у ног наших первых рядов, фаланга шаддинцев отпрянула на несколько шагов.
В этот момент вражеская тяжёлая кавалерия начала свою атаку, пытаясь взять нас в клещи. Пробить фланги, чтобы начать схлопывать строй. Шансы на это у Ксериона были, но гарантированным успехом тут и не пахло. Скорее воняло кровью, потом, огромными потерями с обеих сторон.
Последние остатки царской гвардии, а также большая часть уцелевшей тяжелой конницы Шадда атаковала наш правый фланг. Била по войскам Сандиса.
Недавнее моё ликование сменилось ожиданием новой кровавой зарубы, но тут…
«Глубокоуважаемые триумвиры, полагаю, что сейчас наступил наилучший момент для использования наших свежих частей. Будет ли мне дозволено возглавить атаку?» — раздался у меня в голове голос Октана Мерцина.
«Ты ещё спрашиваешь!» — усмехнулся я. — «Вперёд, парень. За славой!»
И вся кавалерия легионов и союзников, практически не вступавшая в бой ранее, в этот бой наконец-таки вступила. Были там и сверхтяжелые всадники.
Мне вспомнился диалог с Сандисом на столичном ипподроме.
«Три алы и ещё несколько турм таких всадников могут оказаться в нашем распоряжении. Почти тысяча. Готов уступить вам две алы из трёх».
Имперские катафрактарии. Сверхтяжелая конница. Октан Мерцин повёл их в атаку, так же увлекая за собой всю боеспособную кавалерию. Конные копейщики, промоты, сагиттарии, цестинские наёмники и сэйфские союзники. Армада наших всадников пошла в наступление.
Шаддинцы попытались остановить атаку Октана, используя для этого заслон из обычных саваран, которые попытались сковать нашу конницу боем. Но бывший стратег Лимеса Запад собаку или скорее кобылу съел на кавалерийских сражениях. Он использовал тактику, похожую на ту, что я исполнил давным-давно на севере, когда прорывался конницей к тылу пехоты Кринтар, пришедших штурмовать мой лагерь.
От основного атакующего порядка Октана постоянно отделялись заслоны прикрытия, которые сковывали боем, тех кто пытался остановить продвижение имперской кавалерии. Молодой стратег управлял ими филигранно. Десятки конных отрядов по 50–100 всадников слаженно двигались в разных направлениях, пресекая угрозы.
И конные силы Империи атаковали остатки лучшей кавалерии Востока. Несколько часов назад у наших всадников не было шансов. Однако за эти несколько часов очень много всего случилось. Пускай изначально имперские катафрактарии уступали Пуштигбан умением и снаряжением, а шаддинским катафрактариям числом… Теперь Пуштигбан почти не осталось, а лошади вражеской тяжёлой коннице очень устали и были напуганы. Сами всадники тоже истощили свои силы. И вот на них налетела масса уже сопоставимой по численности, а главное свежей кавалерии.
Однако даже в такой ситуации шаддинская конница могла бы отбиваться. Теоретически могла бы даже победить в противостоянии только лишь всадников. Однако рядом находилась пехота легионов и вот сражаться с ней плюс с конницей Октана одновременно было уже совершенно невозможно.
Свежие силы легионов самого Мерцина, а также уже измотанные, но ещё боеспособные войска Иворна Сандиса приходили на помощь нашей кавалерии. Я же спокойно скомандовал:
«Легионы стратега Михаира, вперёд!»
И мы двинулись на вражескую фалангу.
Шаг, шаг, ещё шаг. Выше щиты и…
Мгновение и началась настоящая цепная реакция. Паника, словно лесной пожар, распространялась среди вражеских пехотинцев. Без поддержки кавалерии они уже ничего не могли нам противопоставить. Фидаины были убиты, язаты потеряли свою мощь, сейдские гоплиты пали от тяжелых пуль девастаторов. Остались лишь обычные пехотинцы восточных царств против легионов Рега.
Шаддинская пехота обратилась в бегство.