Кажется, он от души настроился — насладиться зрелищем. Позабавиться. Будто скучающий зритель, который вдруг набрел на уличный балаган.
Вот только моя физиономия в этот момент вряд ли подходила для веселого представления.
— Ну, брось, Лайл. Ты-то ведь не чураешься таких методов, а? Сколько у тебя уже на руках. Три, четыре… пять? Больше. Я так и думал. Даже если не считать тех, кого ты сдал на Рифах — ты же никогда не отличался щепетильностью. Так?
Никогда. И грызун сейчас извивается и бьется, бьется внутри: они наверняка поняли, что это ты сорвал их задание, Гроски, они донесут на тебя Гильдии, они будут мстить, они — проблема, реши же ее, реши ее сейчас, немедленно…
— Вот и какого черта я оставил тебе нож, — выдохнул я, распрямляясь и подставляя макушку под жгучие лучи.
— Потому что ты очень хочешь жить, Лайл, — озвучил Нэйш почти даже не глумливым тоном. — Ну. Я жду.
Воздух ушёл из груди — совсем. Осталась противная дрожь. Соленые капли пота на щеках. Безжалостный, давящий взгляд солнца сверху.
— …или мне отвернуться?
Утекающее время для решения. Незримые стены, надвигающиеся со всех сторон.
Выход, — прикрикнул я на крысу. Ищи выход, выход! И голохвостая мусорная тварь внутри понеслась по кругу: где же, как соединить воедино, дать каждому — желаемое. Я хочу жить, Джерка с его другом не спросишь, но они тоже не откажутся. Устранитель хочет развлечься.
— Ты, кажется, говорил, что тебе для гидры нужна кровь или приманка…
Нэйш обернулся с праздничной улыбочкой и видом, который яснее ясного говорил: «А вот теперь я тебя внимательно слушаю».
Тащить Джерка пришлось, конечно, мне. Он был щуплый мужичонка, но вы попробуйте волочь три пуда груза, да еще по яркому солнышку.
Нэйш шел рядом и время от времени заботливо вставлял: «Лайл, он обронил сапог» или «Нужно взять левее».
Надежный инстинкт цепко держал меня в лапках, так что я молчал. Поднимал сапог, опять напяливал на Лапочку. Останавливался, хватал ртом воздух, вытирал соленые струйки с лица. Опять брался за плечи товарища по Гильдии, продолжал волочь.
Расстояние до трясины показалось вечностью. Кое-как удалось втащить Джерка на мостки гати — а вот дальше двигаться с грузом было уже опасно. Я и так провалился пару раз.
Выбрался обратно, зигзагами дошагал до ручейка, припал губами к воде.
Крыса на сковородке. Сверху льется густой, прямо-таки ненормальный для Тильвии жар. Ломят руки, горит поясница. Колени трясутся. Да еще последствия милой беседы с напарником — позвоночник так и отдает тупой болью, в шею будто шило всадили.
Проблему я осознал, только как следует попив водички. И дотащившись до… Боженьки, как его там зовут, этого Стрелка?
— Громилу я… не дотяну.
Нэйш смерил глазами громилу, скорчившегося на лужаечке. Посмотрел на меня и сделал утвердительный жест — ага, вряд ли.
— Помочь ты мне, конечно, не хочешь.
— Я уже говорил, Лайл. Они — твоя проблема.
Узнаю, кто в Гильдии выслал за ним этих олухов — распотрошу, честное слово.
Нэйш придирчиво рассматривал свой ножичек — отобрал у Джерка, конечно.
— Для приманки хватит и одного. У тебя всё еще есть другой выход.
Звучит почти даже соблазнительно. Только что-то мне не хочется преподносить Нэйшу последний подарок — а устранитель, похоже, очень желает посмотреть, как я кого-нибудь прикончу.
— Точно. Есть другой выход. Помоги-ка мне привести его в себя.
Ну да, конечно, к кому я обращаюсь.
Справился сам. Влепил Барку (или как он там?) с десяток оплеух, полил водичкой, сунул в зубы его собственную фляжку. Последняя мера сотворила чудо, и дружок Джерка восстал. С ревом и рывком, очень быстро перешедшими в стон и падение.
Через какое-то время громила еще и обнаружил, что его арбалет держу я. И еще — что на него недвусмысленно глядит моя ладонь с Печатью-снежинкой.
— Шагай вперед и молчи, а то подморожу.
Спасибо еще — у этого детинушки не было сложного внутреннего мира. Зато хорошо работали здравый смысл и повиновение. Так что он и впрямь молча дотащился впереди меня до болота. Даже сделал одолжение и под моим бдительным присмотром протащил Джерка еще шагов на пятьдесят внутрь трясины.
Зыркал, правда, убийственно, пару раз ругнулся, но хоть ничего не сказал. Я почти готов был за это полюбить парня. Когда ударом по затылку вырубал его вторично.
На душе было паршиво и без того, чтобы мне еще сообщали — что я такое.
Просто ты хочешь жить, Гроски, — твердил я, пока брал нож Джерка. Пока делал надрезы на руках Брэнди (или кто он там?!). Вспарывал ему куртку и протыкал ладонь. Хочешь жить, вот и все. А это — выход.