Я кое-как поднял большой люк, распластался на помосте, подсветил себе фонариком с желчью мантикоры и заглянул внутрь.
Поле исследования наклевывалось фантастическое. Яма была полна на три четверти, так что я мог бы коснуться мусорных завалов, если бы вытянул руку и как следует потянулся. Скоро господам Фаррейнам придется вызывать мусорщиков, которые изымут всё это добро и разберутся — что закопать, что сжечь, а что и в дело пойдет.
Фонарь выхватывал слежавшиеся кучки очисток, шкурок, бумаг, щепок, чешуи и прочих остатков человеческого муравейника. Некоторые кучки пошевеливались — наверняка пируют серые собратья. Пахло пока что вполне терпимо: видно, Фаррейны не скупились на отбивающие запахи зелья.
Но вот если я начну ворошить эти залежи — не поручусь, что так и будет. И не поручусь, что какой-нибудь притаившийся внизу кровожадный шнырок не решит попробовать меня на вкус. Можно было бы, конечно, обвязаться веревкой, прикрепить ее конец к ближайшему дереву и спуститься внутрь… но это я оставил на крайний случай.
Вместо этого отправился к старшему садовнику и выпросил на пару часиков кого-нибудь в помощники. А когда мне позволили выбрать — взял парня, которого раньше приметил: певуна и подстригателя кустов. Парень назвался Мэрком, разговорился охотно, оказался местным — нанятым на сезонные подработки из ближайшей деревеньки.
На Мэрка я возложил почетную роль осветителя. Порылся в здешних подсобках и отыскал щуп, при помощи которого мусор от люков распределяли по всей яме.
Скинул куртку, закатал рукава, напялил антидотную маску и у тех же садовников попросил перчатки и фартук.
«Соответствуешь своему имечку, Сорный», — не унимался кузен внутри, когда я открыл второй люк, мелкий, и велел Мэрку светить туда. Садовник осведомился было — что я буду искать, получил туманный ответ, что, мол, всякое интересное, покладисто кивнул и улегся на настил возле своего лючка, напевая что-то развеселое о пиратах и пении сирен.
Кажется, мне светило переслушать весь модный репертуар современной Кайетты. Я в ответ применил арсенал «Разболтай местного». Орудовал длинным щупом в мусорных кучах. Показывал, куда светить — правее-левее. И потихоньку подводил беседу к девочке Милли. Племяннице здешних хозяев. Сироте и приёмышу.
— Сирота, это-то вы в точку сказали, — охотно откликался Мэрк. — Ну, про ту беду, как оно было, все слышали. Они в Союзном Ирмелее жили, Дорми-то, на западе. Как брат госпожи Риции женился, так, стало быть, в то поместье и переехали. А, я слыхал, не сильно-то хорошо и жили — то ли изменяла она ему, а то ли он ей, кто там знает, может, и слухи. Ну, а как полыхнуло-то поместье ночью… Знаете, что говорят, а? Что у хозяйского-то брата жена была… с диким нравом, да! Ну, оно известно — Дар Огня. Вот она вроде как и полыхнула ночью, во время ссоры. Уж так полыхнула, что и залить не успели, всё загорелось-заполыхало! Ну, Мильент… Милли то есть — она как-то выскочила, в одной рубашонке… с куклой, значит. Девять лет девочке было, да… Ну, а потом, стал быть, госпожа Фаррейн с мужем ее сюда и взяли, только, конечно…
Смущение и нежелание сболтнуть лишнего смуглый Мэрк прячет за песенками. Не напевает так насвистывает или выстукивает, даже в перерывах между фразами. Про мудреца и горе, про дитя Энкера, про васильковую деву и «Кого любит Дженни» — на любой вкус. Не парень, а песня.
— Хэй-хэй, ла-лэй… да девчоночка-то вежливая такая, тихая. Часто тут в саду бывает, не нравится ей в доме-то сидеть. Бывает, между деревьями бродит. Песенки вот поёт, частое дело. Что? Да, без надзора, чего надзора-то за ней? У Фаррейнов-то всё гладко, чисто всё, знатные хозяева, да… Ну, было говорят, что-то с горничной какой-то, так… кхм… «Улыбнусь лишь я, хей-ла-лей!»
С возмущенным писком разбегались крысы из тех куч, куда я засовывал щуп — растрясая огрызки, кости, скорлупу и тряпки. Лоскуты, перепутанные нитки и корки, разбитые тарелки — что-то многовато — бинты — тут понятно, склянки, изодранная книга — интересно, что за она…
— Да, ходит, сталбыть… кто ее тут обидит-то, на воле? Это уж скорее… кхм… «Быть может, бродячего любит певца? Он вольные песни поёт без конца…» Вы бы, знаете, спросили соседушек наших. Во-он там имение у них, у Япейров. Недалеко, стал быть, за рощицей. Милли к ним заходит, навроде как, я видал. Может, они чего и вернее расскажут, а мне-то чего пустое судачить? «Так в одной ладони — фальшивый щит, а в другой — настоящий меч…»