Из туманных намеков складывалось, в общем, ожидаемое: Милли здесь не любят, вся забота родственничков — напоказ. А так-то девочка предоставлена себе и старается поменьше бывать в доме. И ей это позволяют… в десять-то лет, вот что интересно.
Мэрк, насвистывая под нос что-то про встречи с красавицей-нойя под луной, поворачивал фонарь, куда укажут. А я следовал за фонарем и перетряхивал, перерывал чужие следы жизни с гнилостным душком: флакончики и салфетки, изорванные перчатки, стоптанные туфли и сапоги прислуги, куриные перья, засохщие цветы… И вглядывался, как мог, пристально, в то, что расстилалось под ровным желтым светом фонаря.
И потому чуть было не проморгал глаза. Свет фонаря отразился и скользнул по ним — и я увидел, что они пялятся из темноты, широко раскрытые. Потом почувствовал крысиной шкуркой злобный, пристальный взгляд, увидел огонёчки в другом месте, в темноте, совсем близко, под собой, сообразил рвануться назад, не выпуская щуп.
Серая здоровенная тварь прыгнула снизу, норовя вцепиться в лицо. Почти выскочила из люка — но я на чистых инстинктах перехватил щуп в левую руку и вмазал холодовой удар с правой. Тварь с резким визгом перекувыркнулась в воздухе, и я успел еще как следует наподдать ей древком щупа.
— Это кто был-то? — с недоумением осведомился Мэрк. Руку с фонариком он из люка выдернул и в люк теперь поглядывал с опаской.
— Брат, — проворчал я сквозь зубы. — Крысиный вожак. Здоровенный. Опекает своих. Ладно, дай-ка я еще взгляну кое на что. Это недолго.
Показал Мэрку — куда светить — перехватил щуп покрепче и устроился на помосте поудобнее.
Садовник начал было опять напевать про счетики, но тут же и смолк, выдав озадаченное: «А эт-т-то что за чертовщина такая?»
Глаза в свете фонаря пялились особенно пристально. Налитые и печальные, неживые. Кукольные, сверлящие глаза на изуродованном, изрезанном лице. Пониже лица была скрученная шея. А волосы спалены. Я пошевелил щупом повнимательнее — и рядом нашлась еще игрушка. Фигурка единорога, расплавленная и опаленная. И выпотрошенная лоскутная собачка — разбросала тряпье-внутренности по мусорной куче. Перемешала с остальными — такими же покалеченными, изодранными, изуродованными.
Наверное, если рыться дальше — тут можно еще найти много таких несчастных игрушек, только толку-то?
Я подгреб последнюю жертву — куклу с изрезанным лицом — поближе, поглядел в бессмысленные голубые глаза… выдохнул, положил щуп на помост, закрыл люк. Сделал жест Мэрку: убирай фонарь и люк закрывай.
Хотелось закурить водную трубку. Или глотнуть чего покрепче. Но пришлось подниматься, стягивать перчатки и маску и делать внушение садовнику: ни слова о том, что мы видели, понятно, нет? Да вот тебе пару серебряных рыбёх — в особенности за молчание.
Мэрк понял с пятого на десятое, но монеты принял с особой благодарностью и убрался, напевая себе под нос про щедрую руку дающего. Надо же, и песенность не отбило. У меня отбило в том числе аппетит, так что я в кои-то веки не жалел, что пропустил обед.
У Арделл, которая заявилась ближе к ужину, был такой вид, будто у нее тоже решительно всё отбито. Кроме почек и желания знать, что тут происходит.
— Завтра здесь будет Аманда, — хмуро заявила она вместо приветствия. — Я пока развесила пару стандартных артефакторных манков и разложила кое-какую приманку с усыпляющим, но она еще привезет.
Комнаты нам выделили — для гостей средней паршивости. И даже обязали поставлять слуг в этот пастельно-кружевной мирок питание. Только вот у меня не было настроя, так что наше с Гриз совещание проходило в комнате, полной запахами картофеля, ростбифа и выпечки.
— Сад и ближайшую рощу я прошерстила, залезла даже к соседям. С утра здесь будет Мел, посмотрим леса и рощи в округе. Есть следы куньих, но немного или старые. Едва ли они вообще часто ходят по земле: явно лазают по деревьям, а деревьев здесь — сам понимаешь…
Арделл говорит — и я пробегаю вслед за ней весь ее день, мелкими крысиными шажочками. Петляю между старых, дуплистых деревьев в необработанной части сада. Заглядываю в дупла, шныряю в зарослях, принюхиваюсь и прислушиваюсь. Даже безбоязненно сигаю через ограду к соседям — Япейрам.
И все, что нахожу — перья, пух и кости.
— У них тут были фазаны, знаешь? У Фаррейнов. Видал птичник среди хозяйственных построек? Отец семейства разводил разные породы — и королевских тоже. Так вот, птичник еще месяц назад использовался по назначению, а теперь заброшен. Слуги мямлят — на фазанов, мол, какой-то странный мор напал. Все до одного передохли. Эх, жаль, не удалось глянуть хоть на одну тушку — потому что я уверена, что их передушили.