– Господи! – шепчет Энни в темноту. – Избавь меня от этого сна.
Она закрывает глаза, затем снова открывает. От ее слов комната подергивается тонкой рябью, каждое слово закручивается вокруг нее маленьким вихрем. Повернув голову к окну, увидишь множество колких звезд в ночном небе. Закрыв глаза, увидишь черную дорогу, кирки и лопаты, мелькающие в пыли.
Утром своего первого рабочего дня Энни поднимается в половине седьмого, бормочет про себя молитвы во время умывания и спускается в кухню. Кухарка, уже успевшая все перемыть, начистить и разжечь кухонную плиту, наливает Энни чашку чая, после чего отправляет ее подметать главный холл. У миссис Гилби Энни запрещалось пить чай, так как его потребление было рассчитано однажды на годы вперед и он считался слишком дорогим продуктом, чтобы расходовать его на прислугу.
Имевший привычку работать до завтрака, мистер Дашелл обычно вставал рано, его будить не надо. В половине восьмого Энни посылают наверх с горячей водой и чаем для Изабель. Она стучит в дверь – никакого ответа. Она стучит снова. Наконец она ставит поднос на пол, открывает дверь и входит. Изабель спит, свернувшись клубком под одеялом. Энни шумно выливает горячую воду в таз, задев его край кувшином, наливает чай в чашку и ставит чайник на туалетный столик. Никакой реакции. Она берет чайник со стола и снова ставит, стараясь побольше шуметь.
– А, Энни, доброе утро. – Изабель садится в постели, запустив руку во всклокоченные волосы, затем взмахивает руками, словно отгоняя остатки сновидений. – Что, уже утро?
– Да, мэм. – Энни ставит кувшин и чайник на поднос.
Она чувствует на себе взгляд хозяйки.
«Она здесь словно мистер Рочестер в Торнфилд-Холле, – подумала Энни. – Это она, а не мягкий, деликатный мистер Дашелл, которого я вчера встретила на дорожке, настоящая хозяйка этого дома».
Подняв глаза от подноса, Энни видит, что миссис Дашелл снова упала на подушки и заснула. Энни тихо выходит из комнаты.
На кухне за столом Тэсс заканчивала свой завтрак. Подвинувшись на скамейке, она освобождает место для Энни.
– Садись рядом, – пригласила она. Кажется, Тэсс уже успела забыть об их столкновении из-за постелей. Радуясь этому, Энни приступила к своей каше и чаю.
– Тебе достаточно? – спросила кухарка, положив яйцо в кастрюльку, чтобы сварить его для Энни.
– Что это, никак плита заговорила? – воскликнула Тэсс.
– Чего это ты? – буркнула кухарка, не оборачиваясь.
– Не хочу быть грубой, миссис, но обычно я вижу только вашу спину. – Тэсс резко встала из-за стола, уронив на пол кухонный нож.
«Нарочно», – подумала Энни.
– О-о-о, – сказала Тэсс. – Нож упал! Жди гостей нынче к вечеру. – Она хихикнула. – Пойду, надо бы принарядиться.
Она быстро вышла из кухни и направилась к себе в прачечную, кирпичное строение в заднем саду.
Здесь никто, как на Портмен-сквер, не заставлял Энни, едва закончив одно дело, сразу же хвататься за другое. У нее находились минуты, чтобы послушать щебетание птиц, полюбоваться солнечными лучами, падающими на старые картины в гостиной. Здесь не надо было каждый день скрести каменные ступени лестницы, как она это делала в Лондоне. Здесь люди не перешагивали через нее так, словно ее вовсе не существовало. Когда она, сидя на корточках, начищала латунные стержни лестничных перил, мистер Дашелл деликатно обошел ее и даже поздоровался с ней. Никто не обнаруживал намерения постоянно искать изъяны в ее работе. Напротив того, ни хозяин, ни хозяйка не проявляли интереса к домашним делам. Ведение хозяйства было предоставлено кухарке.
Когда мистер Дашелл миновал ее, Энни выпрямилась и разогнула уже начавшую болеть спину. «Почему я обречена на вечное страдание, запугивание и несправедливые обвинения?» – произнесла она свою любимую фразу из «Джен Эйр». Она привыкла повторять ее про себя, пока работала у миссис Гилби. Это помогало ей легче переносить все эти обвинения, запугивания и бесконечные страдания.
Энни вытирает пот со лба. Сверху доносятся голоса Эльдона и Изабель. Ощущение сытости после обильного завтрака до сих пор не прошло. Теплый и спокойный дом. Пожалуй, надо будет перечитать «Джен Эйр» еще раз – найти другую фразу, более подходящую к нынешней обстановке.
Эльдон постучал в дверь жениной спальни и вошел, не дожидаясь ответа. Изабель сидела у окна. Уже одетая, но еще не причесанная.
– А, – сказала она, увидев мужа. – А я думала – это новая горничная.
– Она сейчас драит перила на лестнице, – пояснил Эльдон, проходя в комнату, но не приближаясь к жене. – Это необходимо?
– О, мы просто погибнем без этого. Я во всяком случае. Что ты о ней думаешь?
– Кажется, хорошая девушка.
– И красивая, правда? Когда я ее в первый раз увидела, то сразу подумала, что с нее можно было бы сделать несколько отличных фотографий. Но сейчас я вообще больше ни в чем не уверена, ни в своих идеях, ни в этих моделях.
Они пристально посмотрели друг на друга.
– Я искал свои очки, – сказал Эльдон.
– Тебе необязательно изыскивать предлог, чтобы войти в мою спальню, – ответила Изабель.
– Я их уже нашел, – помахал он очками. – Завалились в щель, когда я уснул в кресле.
Он вспомнил далекие годы вскоре после их свадьбы, когда ему так не хотелось покидать постель жены. Разделявшая их сейчас дистанция в несколько шагов звенела одиночеством. Законный супруг, он стал ей совершенно чужим.
– Почему ты еще не в студии? – Эльдон вернулся к мысли, которая завертелась в его голове, когда, проходя по коридору, он увидел закрытую дверь ее спальни.
– Пытаюсь решить, действительно ли я неудачница…
– И как?
– Эльдон, – Изабель протянула к нему руку, он шагнул вперед и сжал ее холодную, сухую ладонь. Они стали чуть ближе друг другу. – Неужели меня никто никогда не будет принимать всерьез?
– Роберт Хилл? – спросил он, вспомнив вчерашний визит знаменитого соседа, имевшего обыкновение навещать их, когда работа начинала его тяготить.
– Все они Роберты Хиллы, – сказала Изабель.
Воображение Эльдона мгновенно нарисовало карту государства «Женщины», испещренную названиями местностей: «Несправедливость», «Зависимость», «Неравенство», «Унижение».
– Я остановлю это! – страстно воскликнул он. – Мы создадим мир равных возможностей для всех!
– Эльдон, – возразила Изабель, – в нашем мире людей, подобных тебе, гораздо меньше, чем таких, как Роберт Хилл. – Она освободила свою руку из его влажной ладони. – Это одна горькая правда. А другая – это то, что большинство людей с ним согласно.
Изабель посмотрела через окно в сад. Ветер трепал листву. В дверях прачечной стояла Тэсс, болтая о чем-то с Уилксом. Изабель подумала, что все сегодняшнее утро Уилкс, должно быть, прятался в саду, хотя часом раньше видела, как он прошел под деревьями, давя сапогами опавшие яблоки.
Эльдон мог бы навести порядок во всем, если бы только у него были силы. Изабель не сомневалась в этом. Он обладал врожденным чувством справедливости. Это было самой большой его слабостью и одновременно самой лучшей, самой дорогой для нее стороной его души. Но эти мысли о переустройстве мира? Наш мир изменить никому не под силу, и когда Эльдон взрывался негодованием из-за какой-либо несправедливости по отношению к ней, это только утомляло ее, отчуждало от него. От человека, который уже тринадцать лет был ее мужем. Прежние теплые отношения окончательно превратились в формально-вежливые.
Эльдон не мог не видеть, что стал больше не нужен ей. Ее медленное, но неуклонное отдаление от него выбивало почву из-под его ног, заставляло обещать невозможное: «Я сделаю тебя знаменитой! Я заставлю сбыться все твои мечты и осуществлю все твои желания!» Ему хотелось стать более значительным, уподобиться вулканическому острову, внезапно выросшему посреди океана.