Так они, кажется, поступали со всеми своими любовниками. Я узнал об этом обычае из их разговоров, когда немного повзрослел. «О, как я любила его! – Из угла рта ведьмы показывается кончик розового языка. – Впрочем, – она плавно проводит в воздухе изящной ладонью, – он не был достоин меня – мужлан. Скажу тебе по секрету, – она наклоняется к моему уху, – от него постоянно воняло потом… От него несло, как от козла на выпасе…» Она начинает безумно хохотать, запрокидывает голову, так что волосы ее на мгновение расплетаются, а затем стремительно собираются в жгуче-черные кудрявые клубочки.
Сказать по правде, в детстве я их всех люто ненавидел.
Помню, как Габи орала на Селену, когда они несли меня над остроконечными скалами. Она кричала, что темноволосого мальчишку надо швырнуть вниз, что им нужна в ученицы девочка, только девочка, и точка. Но Селена была непреклонна. Ее веснушчатые ладони так сильно сдавливали в объятиях мою шею, что через некоторое время мне стало казаться, что я вот-вот задохнусь. Тогда я стал решительно вырываться. «Тише, малыш», – пробормотала Селена, сжимая меня еще сильнее. Толстая ведьма принесла меня к высокому бревенчатому дому посреди глухого леса и опустилась возле крыльца. На крики Габи – она все еще продолжала выкрикивать ругательства – из дома грациозно выплыла Тереса. Она проследовала ко мне, положила ладонь мне на голову и спокойно поинтересовалась у подружек:
– Вы что, сдурели?! Я же сказала – девочка…
– Это все она, толстая дура! А я ей говорила! – завопила Габи еще громче.
– Заткнись, – поморщилась Тереса. – Селена, что ты на это скажешь?
– Я чувствую…
– Что ты там чувствуешь? – Положив изящные руки на крутые бедра, Габи накинулась на нее. – Тебе просто нравятся маленькие мальчики, точно? Извращенка чертова, ты с самого начала была против девчонки.
– Ничем хорошим это не закончится. – Тереса откинула со лба непослушные пряди смоляных волос и присела на корточки. – А ну-ка, малыш, подойди ко мне поближе.
Думаю, ее умиляло, что я перенес длительный перелет без страха, не впал в панику, не проронил ни единой слезинки и теперь глядел на орущих вокруг меня женщин, словно не совсем понимал, о чем идет речь, а между тем мой взгляд уже внимательно обследовал окрестности – я только и ждал момента, чтобы улизнуть от этих казавшихся мне чрезвычайно странными и опасными теток.
Впоследствии мой талант беглеца сильно развился, в чем вам еще предстоит убедиться.
Рассматривал я, разумеется, не только бревенчатую избушку и непролазные заросли леса, мои желтоватые глаза интересовались и глубоким вырезом платьица Габи, за которым скрывалась волнующая выпуклая грудь. Ее тонкие лодыжки тоже показались мне весьма аппетитными. Для шестилетнего малыша я был очень развит, потому что воспитывался большей частью на улице. Скандальные бабы были довольно неприятны и в городе. А эти еще и представляли собой нечто неведомое и темное. По собственному опыту я знал, что приближаться к людям, которые кажутся мне опасными, а тем более заговаривать с ними не стоит Однако Тереса глядела на меня сурово, с явным нетерпением, и все же она мучительно ждала, когда я наконец подойду, к тому же в глазах ее посверкивали холодным светом очень неприятные искорки. Решив не искушать судьбу, которая была ко мне столь неблагосклонна, я уважил ведьму и приблизился к ее красивому бледному лицу. Тереса разглядывала меня с такой тщательностью, что мне стало казаться, будто она пытается найти во мне какую-то лишнюю деталь. Если они собирались изначально похитить девочку, то лишняя деталь определенно присутствовала. Я заметно покраснел. Тогда я еще умел краснеть.
– Я тебе нравлюсь? – спросила она наконец.
– Прекрати кривляться, – взвизгнула Габи, – я против, против, ПРОТИВ него!
– Пойди-ка сюда ты тоже. – Тереса поманила рыжеволосую ведьму, и та нехотя приблизилась.
– Ты хочешь остаться с нами? – спросила Тереса так, будто у меня был выбор. Скажи я «нет», и они швырнули бы меня в самую глубокую пропасть, какая только нашлась бы в окрестностях.
А она там была, я узнал об этом уже очень скоро… Когда они учили меня летать, напоив зельем «восхитительной легкости». Разумеется, это небуквальный перевод с праязыка. В обучении непростой науке полета ведьмы предпочитали пользоваться тем самым приемом, что используют птицы, когда их оперившимся птенцам приходит пора начать взрослую жизнь.
– Ну ступай, мальчуган, – говорила Тереса, подталкивая меня к краю обрыва, – пойди полетай!
… Однако все эти события происходили со мной много позже, пока же я оказался перед весьма простым выбором: остаться с чудовищными крикливыми и странными женщинами или расстаться с жизнью и лежать среди острых камней на самом дне глухого каменного колодца. Будучи уже тогда необыкновенно смышленым и рассудительным мальчуганом, я легко представил себе, что произойдет в том или ином случае, потом сделал вид, что усиленно размышляю, даже наморщил лоб, старательно изображая мыслительный процесс, потом вздохнул и громко проговорил:
– Я есть хочу!
– Прекрасный ответ, – заметила Селена, которая тоже подошла и присела на корточки, – кажется, он хочет остаться с нами… Мы ему понравились.
Теперь втроем они взирали на меня. Селена и Тереса с едва заметными улыбками на лицах, а Габи, крепко сжав пухлые губы.
– Больше ты ничего не хочешь, человечек?! – с издевкой поинтересовалась она и тряхнула рыжей шевелюрой.
– Хочу, чтоб ты замолчала, – ответил я, что еще раз подтверждает тот факт, что даже в столь юные годы я обладал острейшим разумением, которое со временем все возрастало… А вызвано оно было, вне всяких сомнений, богатым опытом моих прежних инкарнаций… Впрочем, об этом позже.
– А, как он тебя приложил?. – Селена засмеялась, пока бледная от гнева рыжая ведьма скрежетала зубами.
– Я тоже чувствую, – после недолгой паузы произнесла Тереса, – в нем что-то есть. Что-то древнее, возможно темное…
– Наглость в нем есть, – с яростью сообщила Габи.
– Это неплохое качество для чернокнижника. – Тереса радужно мне улыбнулась. – Посмотри, какие у него благородные черты лица, тонкий орлиный нос…
– Распустили детей, – проворчала рыжеволосая, – распроклятые люди…
– Решено, он остается… – Тереса встала с кофточек и взяла меня за руку. – Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Мы пошли к бревенчатой избушке. Габи фыркнула и сплюнула на землю:
– Ну и пожалеете об этом…
Внутри жилище ведьм оказалось очень уютным. Что, впрочем, неудивительно, когда в заброшенном домике живут втроем одинокие женщины, пусть это даже озлобленные на весь мир ведьмы, иногда крадущие детей. Такой красоты в своей короткой жизни я еще не наблюдал. Убранство было подобрано со вкусом и любовью к крепким вещам из светлых пород дерева и изящным металлическим украшениям. Люстры и ручки дверей были отлиты из благородной бронзы, эстампы в тяжелых рамах сверкали золотом, а на комоде стояла огромная серебряная ваза с причудливой гравировкой – два мускулистых гиганта, ухватив друг дружку за причинные места, застыли с выражением бесконечной печали на лицах. Открыв от восторга рот, я не в силах был даже пошевелиться. Так и замер на пороге, пока Тереса мягко не подтолкнула меня чуть пониже спины.
– Что, нравится? – спросила она.
– Не очень, – ответил я, воровато оглядываясь кругом, – видали и получше…
– Я предлагаю избавиться от него, чтобы нам потом не пожалеть, – сказала Габи, когда они с Селеной остались вдвоем, – а в ученицы взять девочку. Сколько я ни общалась с мужчинами, из этого ничего хорошего не выходило.