Однако вернемся к началу истории. Пока мы с доктором пировали, открылась дверь, и на кухню вошли утка Крякки и пес О’Скалли. Пес нес в зубах аккуратно сложенную простыню. Я снова раскрыл рот от удивления, а доктор, заметив это, сказал:
— Я же говорил тебе, что Крякки — лучшая хозяйка в мире. Она никогда ничего не забывает, вот и сейчас она решила просушить постельное белье у огня. Когда-то, давным-давно, за домом следила моя сестра Сара, но потом она уехала и вышла замуж. С тех пор я ее не видел. Дай Бог, чтобы она нашла свое счастье. Но как бы то ни было, до Крякки ей как хозяйке далеко. Возьми еще кусочек колбаски, Стаббинс.
Доктор издал несколько странных звуков, явно обращаясь к утке и псу.
— А вы понимаете язык белок? — спросил я. — Для меня это очень важно, доктор.
— Да, конечно. У белок простой язык. Ты сам мог бы выучить его шутя. А почему ты спрашиваешь?
— У меня дома лежит больная белка. Она попалась в когти ястребу, но я ее отбил. Похоже, у нее сломаны задние лапки. Не могли бы вы ее вылечить? Пожалуйста, доктор. Можно, я принесу ее сюда завтра утром?
— Нет, лучше я посмотрю ее сегодня вечером. Честно говоря, не знаю, смогу ли я ей помочь, но мы с тобой сейчас же отправляемся.
К тому времени моя одежда высохла. Пока я переодевался, доктор уложил в свой саквояж бинты и лекарства и перевязал его веревкой.
— Вперед, мой юный друг Стаббинс! — воскликнул он. — Дождь уже кончился.
Действительно, ветер разогнал тучи, ярко горел закат, в саду пели скворцы.
Глава 5
ПОЛИНЕЗИЯ
Мы вышли на улицу, и доктор закрыл ворота. Мне ужасно понравилось в доме у доктора. Такого я еще нигде не видел! Но я боялся показаться навязчивым и семенил рядом с доктором, не решаясь высказать сокровенную просьбу.
— Можно я приду к вам завтра? — робко выдавил я из себя.
— Ну разумеется, — ответил доктор. — Не только завтра, но всегда, когда тебе захочется. Кстати, завтра я покажу тебе мой зоопарк.
— Зоопарк? — поразился я. В тот день мой рот почти не закрывался от удивления.
— Ну да, зоопарк. В доме у меня живут звери поменьше, остальным приходится довольствоваться садом. Зверей там, правда, не так уж и много, но среди них есть очень редкие.
— Как хорошо знать язык зверей! — не переставал я восхищаться. — Как вы думаете, доктор, я смогу когда-нибудь выучить его?
— Несомненно, — заверил меня доктор. — Надо только постараться. Тебе небось не раз говорили, что терпенье и труд все перетрут? Кто тебе пригодился бы в этом деле, так это Полинезия.
— А кто такой Полинезия?
— Не кто такой, а кто такая, — поправил меня доктор. — Полинезия, а попросту — Полли, попугаиха родом из Восточной Африки. Но ее нет с нами.
— Почему? Она умерла?
— Что ты, что ты! — поспешно ответил доктор и сплюнул через левое плечо. — Надеюсь, она жива и здорова. Когда мы с ней приплыли в Африку, она так обрадовалась возвращению на родину, что решила остаться там навсегда. Она даже плакала от радости, когда увидела родной берег, а на нем — пальмы. Правда, она точно так же всплакнула, когда пришло время нам расставаться, и даже готова была снова ехать со мной, но у меня не повернулся язык уговаривать ее. Я оставил ее в Африке, а теперь мне ее ужасно недостает. И все же мне кажется, что я поступил правильно. У меня никогда не было лучшего друга, чем она. Именно Полли уговорила меня лечить зверей, и она же научила меня говорить по-звериному. Ах, милая Полли, увижу ли я когда-нибудь тебя? Смогу ли я еще раз поцеловать тебя в клюв?
Доктор шагал по улице и вспоминал свою любимицу Полли, как вдруг сзади послышался топот. Мы оглянулись и увидели, что за нами со всех ног бежит пес О’Скалли. Он был явно чем-то взбудоражен. Подбежав к доктору, он коротко тявкнул и принялся как-то по-особому вилять хвостом. Я не знал, что он хочет сказать, но заметил, что лицо доктора засветилось от радости.
— Боже мой, Стаббинс! — воскликнул он, поворачиваясь ко мне. — Ты только послушай, что говорит О’Скалли! Полли вернулась и сидит дома! Какая приятная неожиданность! Не согласишься ли ты подождать меня несколько минут? Ведь я не видел ее пять лет!
И он повернул назад к дому, но сразу же остановился — Полли уже летела к нему. При ее виде доктор захлопал в ладоши, словно ребенок, которому подарили игрушку, а стая воробьев вспорхнула с мостовой и с чириканьем уселась на заборе. Серые пичуги, наверное, никак не могли взять в толк, откуда на серых улицах Англии появилась зелено-пурпурная красавица.