Но как-то раз, он, делая сложные расчёты своего электродвигателя, засиделся до глубокой ночи, очень сильно устал и по привычке засунул паркер в нагрудный карман рубашки.
Проспал он почти до обеда. И наскоро умывшись, побежал на свидание с Мари.
От её внимательного взора не ускользнула такая дорогая вещь.
– Откуда это у тебя, Джордж? – Почти с испугом спросила Мари, – Где ты взял! Ты её украл?
– Что, дорогая, – спросил недоумевающий и встревоженный Джордж.
– Ведь она, наверное, стоит кучу денег! – и Мари указала на золотой паркер, предательски выглядывающий из кармана Джорджа.
Проклиная себя за свою забывчивость, Джордж понял, что всё нужно объяснить Мари.
– Видишь ли, дорогая, сказал он, досадуя на свою оплошность, – у меня есть не только золотой паркер, но и часы стоимостью 2000 долларов, и всякие другие дорогие безделушки.
Мари внимательно слушала его.
– Мой папа довольно богатый человек и иногда балует своего сына такими вот вещами.
О ягуаре, подаренном отцом в честь успешной защиты диплома, он предпочёл умолчать.
– Да-да, как-то отстранённо сказала Мари, – всё понимаю, милый.
Словно чёрная кошка пробежала между ними.
Всю дорогу Мари отчуждённо молчала, чувствовал себя неловко и Джордж.
Дома Мари дала волю слезам.
– Он любит, меня любит, – по-детски всхлипывала она в подушку, – но никогда, никогда на мне не женится.
Джордж тоже был в отчаянии, последней каплей масла подлитой в огонь его душевных страданий была коротенькая телеграмма: "Я всё знаю. Люси".
Как и в первый вечер знакомства с Мари он не мог заснуть.
Дул холодный сентябрьский ветер, торопливо и зло, срывая листья с деревьев, последние неубранные яблоки с глухим стуком падали на уже начинавшую замерзать землю.
Неспокойно было на душе у Джорджа:
– Ведь я люблю, её люблю, – размышлял он, лёжа в постели, – но как тяжело будет мне, ведь я лишусь поддержки отца.
И перед ним встало суровое, волевое лицо его отца. "Помни сынок всегда, что ты Джордж Тим, сын Петера Тима, – всегда говорил он ему, – и в твоих жилах течёт настоящая ирландская кровь. А ирландцы народ упорный".
– А раз ирландцы народ упорный, – словно споря с отцом, подумал, – он, почему он в честь любимой девушки, девушки без которой не может прожить и дня, не может отказаться от привычек своего круга.
Отпуск, в конце концов, можно проводить и не на Гавайях, а яичницу с беконом есть и не из дорогой посуды, лишь бы рядом была Мари.
И устыдившись минуты слабости, он подумал: «Завтра же пойдём к местному священнику и обвенчаемся».
Дул холодный сентябрьский ветер, а Джорджу было тепло и уютно.
На следующее утро, еле дождавшись, начала службы, Джордж побежал в церковь.
– Батюшка, – сказал он священнику, – я хочу исповедаться.
Священник, молча, указал ему на кабинку.
Пройдя в кабинку, Джордж увидел окно, задернутое ширмой.
– Что тебя гнетёт, сын мой? – Услышал он тихий, вкрадчивый голос.
– Да я даже сам толком не знаю, – задумчиво сказал Джордж, – Я помолвлен с одной, а обвенчаться хочу с другой.
Грех ли это, батюшка? – Спросил он.
– Смотря, с какой стороны посмотреть, сын мой, – уклончиво ответил священник, – богата ли твоя невеста?– после небольшой паузы спросил он.
– Да, и очень, – ответил Джордж.
– А вторая? – Спросил священник
– Кроме двух старых родителей и чудесного голоса у ней ничего нет, – ответил Джордж.
– Красива ли твоя невеста? – Спросил священник.
– Пожалуй, что да.
Что, правда, то, правда. Люсьен была в том прекрасном возрасте, когда природа щедро одаривает девушку своими прелестями.
В свои двадцать два она была больше похоже на женщину, чем Мари с её почти девичьими формами.
А когда она, не спеша, проходила по институтским коридорам, на её стройные длинные красивые ноги засматривались без исключения все мужчины, включая и седовласых профессоров.
– Любишь ли ты свою невесту? – Опять спросил он.
– Даже и не знаю, – вздохнув, ответил Джордж.
– А вторую? – Спросил священник.
– Да я без неё и дня прожить не смогу, – с жаром выдохнул Джордж
За занавеской долго молчали.
А затем священник тихо и задумчиво произнёс:
– Любовь, сын мой, – великая сила, именно она возносит человека из преисподни до небес.
Но прекрасный цветок любви, сын мой, нужно защищать и лелеять в своём сердце, иначе он может преждевременно засохнуть и завянуть от ненужных обид, от мелких подозрений.