— Как себя чувствуешь? — раздался приглушенный голос механикуса.
— Нормально! — стараясь переорать звуковой кокон, мгновенно отреагировал я.
— Это только начало, — утешил меня гном.
Резкий свист стрелой пронзил мое тело, пригвоздив к спинке кресла, словно я попал под тяжеленный пресс. Меня стало мутить, кровь прилила к голове. Ощущая навалившуюся усталость, я лишь через несколько минут попытался оторвать голову от подголовника и, на удивление, у меня это получилось. В один миг тело стало легким, почти невесомым. Открыв сначала один глаз, потом другой, и повернув голову, я обомлел. Мы находились где-то между бескрайними небесными просторами и тонкой, почти не различимой линией горизонта. Облака, будто мягкая перина, стелились под крылом, лаская блестящий фюзеляж крылоплана. Неописуемая красота была повсюду — сверху, с боков, на расстоянии вытянутой руки. Великолепное буйство палитры, от аквамаринового до темно-лазурного. Мы словно не парили, а плыли среди кобальтовой синевы невидимых волн, покоряясь мощным воздушным потокам. Непередаваемое ощущение захлестнуло меня с головой, окончательно избавив от тревоги и волнения.
Представив себя свободной птицей, я попытался дышать полной грудью, наслаждаясь нахлынувшими эмоциями.
Сидевший впереди меня гном повернулся вполоборота и, подняв вверх руку, выставил большой палец от сжатого кулака.
Я утвердительно кивнул в ответ и попытался улыбнуться. Механикус тут же успокоился и, подавшись вперед к пилоту, стал что-то объяснять ей, указывая на возникшее между облаков огромное пятно. Ти несколько раз покачала головой, а затем резко повернула штурвал влево, заложив крутой вираж.
Небесное великолепие закружилось передо мной калейдоскопом размазанных красок, заставив вцепиться в ручки переднего кресла. Меня опять стало мутить. Еще один маневр, сопровождавшийся сильным протяжным скрипом крыльев, окончательно выбил меня из колеи. Я уже не понимал творившийся вокруг хоровод. Лишь подступившая к горлу тошнота и ощущение внутреннего дискомфорта, словно у тебя из-под ног выбили опору, завладело мной и не отпускало до самой земли.
Приземление было более чем мягким. Не успев досчитать до десяти, я почувствовал небольшую тряску, а когда открыл глаза, увидел очерченную белым следом площадку.
Сглотнув, я попытался избавиться от неприятной заложенности в ушах. Получилось не сразу. 'Фонарь' отъехал в сторону. Отделавшись от ремней, я попробовал подняться, но оказалось, что ноги перестали слушаться своего хозяина. Растерянно посмотрел наверх и увидел протянутую руку. Гном вытянул меня из кабины как рыбку из реки, а потом помог спуститься с крыла.
Земля затанцевала подо мной, видимо, не желая принимать обратно в свое лоно небесного путешественника, и всячески пыталась скинуть с себя как ненужную вещь. Белый хвост, подставив плечо, объяснил мое состояние таки образом:
— Это земное тяготение, адаптация после первого полета. Ничего, скоро пройдет.
— Мне пойти с вами? — поинтересовалась Ти.
— Нет, не стоит. Мы прогуляемся вдвоем. Ты же не возражаешь, шпунт?
Я молча согласился, пытаясь угнаться за широкими, размашистыми шагами гнома.
Огромная поляна, утопающая в невысокой густой траве, напоминала заброшенную взлетную площадку. Кое-где виднелись покосившиеся деревянные постройки, полуразрушенные наблюдательные вышки и остовы сгоревших складов. И хотя в западной части еще сохранились ровные полосы, в остальных местах разметка практически исчезла и лишь проплешины на зеленом ковре еще хранили память о массивных пыхтящих машинах.
— Его называли Кольютас, — заметив мой интерес к здешнему месту, пояснил гном. — Лет сорок назад здесь было не протолкнуться. Авантюристы со всего архипелага слетались сюда, словно мухи на мед. Перегруженная площадка едва справлялась, пытаясь принять всех желающих.
— В чем же был их интерес?
— Рифт, — коротко ответил гном и указал на дальнюю кромку леса.
Массивные кроны деревьев, склоняясь под частыми порывами восточного ветра, напоминали ровный частокол непреодолимой преграды.
Остановившись возле высоченной сосны, гном задумчиво огляделся, словно вспоминая, куда идти дальше, почесал бороду и, подняв указательный палец, прислушался к завыванию ветра. Я не стал ему мешать, отошел в сторону и еще раз посмотрел на взлетную площадку, живо представив, как десятки крылопланов и дирижаблей выстраиваются в ряд, а сотни нагруженных носильщиков вереницей тянутся к двухэтажному каменному зданию, желая поскорее получить разрешительные документы, позволяющие вступить на территорию разлома. Повернув голову, я заметил, что к наезжему тракту подползают кареты с паровыми двигателями, возницы с радостью услуживают хорошо одетым господам. В моем воображении на месте заброшенного городка кипела жизнь и благоденствие.
О Рифте я впервые узнал от преподавателей приюта. 'Место, где земля разверзлась в стороны', - так называл разлом наш первый учитель Тингус-Фрес — маленький, вечно кашляющий орк, который в свое время был заядлым путешественником. По непонятной мне причине, он нарек здешние места Гиблой трясиной, сравнивая открытие новых паровых месторождений с золотой лихорадкой. Гораздо позже я узнал: как он был прав. Только суть этого парящего в небесах золота оказалась куда страшнее желания обогатиться, добыв себе крохотный сверкающий металл.
— Пойдем, у нас мало времени, — оборвал мои мысли голос механикуса. И мы двинулись вперед.
Поросшая травой тропинка резко ушла вправо, и идти стало куда сложнее. Продравшись сквозь высокие кусты папоротника и древесные лианы, мы поднялись на небольшой холм, сразу за которым началась искусственная колея. Среди буйства зелени я не сразу смог разглядеть почерневшие от времени рельсы и покрытые мхом шпалы. Только когда гном оказался внизу, и немного остановившись, указал мне на световые столбы, притаившиеся за изумрудной завесой, я оценил всю масштабность здешних конструкций. И пускай от былого величия не осталось и следа, природа все еще хранила в себе отголоски прошлого.
Зеленый коридор с высокими лиановыми сводами создавал некое подобие крыши и туннеля, уводящего нас куда-то вдаль. Где-то еще слышались натужные голоса тружеников, отчаянные крики управляющих, и из-под земли вырывались необузданные клубы пара, способного оживить любую машинерию, вдохнуть в нее жизнь и заставить работать на благо науки.
— Раньше здесь ходили огромные поезда, — гном указал на высокие столбы-краны по обеим сторонам дороги. — Колоссальный труд тысячи отчаянных авантюристов. Мы думали, наши потуги станут самым великим достижением архипелага, а оказалось…, - с грустью добавил он и, не договорив, тяжело вздохнул.
Вступив на очередную деревянную шпалу, полностью покрытую мхом, я почувствовал подозрительный хруст, и земля в тот же миг ушла из-под ног. Пытаясь сохранить равновесие, я ловко перескочил на ближайшую опору. С ней произошло то же самое и мне пришлось, не останавливаясь, проделать длинный путь до поворота, где имелся металлический каркас.
Пытаясь отдышаться, я попытался прогнать предательскую дрожь и посмотрел вниз, в зеленую пустоту, куда падало сухое крошево гнилого дерева. Там, в зеленых недрах леса, виднелся глубокий, казавшийся бесконечным провал, а видимая изумрудная поверхность оказалась обманом. Получалось, что железная дорога пролегала над глубокой пропастью. Я внимательно пригляделся к рельсам, подпоркам и иным техническим новшествам, которые до этого никогда не встречал. Удивительное творение механикусов Рифта поражало и заставляло поверить в то, что для них действительно не существовало ничего невозможного.
При более внимательном изучении вырисовывалась совсем невероятная картина. Путь не просто пролегал над обрывом, скрытым зеленым ковром высокого яруса, которые тянулись из пустоты низины ближе к солнцу, а повисал практически в воздухе, держась на едва уловимых стальных канатах. И мне оставалось только догадываться об истинной сложности конструкции. Чуть дальше обнаружилось еще одно чудо техники. Дорога, избавившись от висячих пут, опустилась на пневматические столбы, отчего рельсы даже под действием нашего небольшого веса слегка пружинили и поднимались в такт движению, напоминая покачивание волн.