- Я не принял веру, - отвечаю, - потому что не приемлю без оговорок истинность тех догматов, что в ней заложены.
- Но то не человеческое, то Божественное установление.
- Принято! Но то, что составляет не догмат веры в Бога вообще, а вот именно вашей, особенной веры - у нас, евреев, его называют Устной Торой это плод человеческого размышления над текстами. А он подвержен критике и размышлениям...
Он пытался возразить, и я внес уточнение:
- ...уверен, пером Отцов веры - любых культов! - двигало самое лучшее побуждение. Желание одухотворить мир, сделать его более похожим на Божественный проект. И потому они находили самое верное, самое нужное, что в их мире, их современникам надо было сказать о Боге , к вящей славе Божией. Но и самые мудрые и самые святые из них были всего только люди. А человеку свойственно ошибаться, и я не могу некритически принимать его умозаключения или догадки, только потому, что они высказаны были достойными и умными людьми. Так я устроен Богом! Человек не может говорить за Бога. И даже самый святой человек.
- Людына может ошибаться, - соглашается он. - Но в чем наша ошибка?
- Хотя бы в вычислении даты Армагеддона.
(Этим термином иеговисты называют день конца нашего света, последнего сражения Божьего воинства с аггелами тьмы.)
- Но про все даты написано в Библии.
О, теперь я точно знаю, что воспоследует: длинная вереница цитат, с указанием всех ссылок (книга, глава, стих). Религиозники, при всей моей личной симпатии ко многим из них, психологически напоминают знакомых знатоков марксизма-ленинизма: та же любовь к цитатам из классиков, то же преклонение перед авторитетами, та же слепая и интуитивная неприязнь ко всем сомневающимся, те же сноски и ссылки, а, главное, то же стремление представить даже действительно интересную догадку, даже очень глубокое прозрение одного из их кумиров в виде бесспорной аксиомы. Мне видится, что интеллигенты прошлых поколений испытывали к богословам те же чувства, какие у нашего поколения возникают при общении с идейными марксистами.
- Да, - возражаю, - цитаты взяты из писания. Но откуда, например, известно, что библейски "год" есть ваш год?
- Не понял.
- Разве Бог адекватно...
Заметил его взгляд и поправился:
-...точно выражает свои предначертания на человеческом несовершенном языке? У евреев, с которыми он говорил, год вообще лунно-солнечный - сейчас, а какой был тогда, кто знает? Почему ваши наставники считают годом срок оборота Земли вокруг Солнца?
- Год есть год.
Но ему уже неинтересно со мной: религиознику всегда неинтересно говорить с человеком, который рассуждает сам - без опоры на цитаты из классиков. Он ведь может походя разрушить с такими усилиями воздвигнутый бастион Веры. Помню, он попытался отговорить меня от занятий "политикой", ибо нужно спасть лишь душу, услышав Благую весть. Ссылался на поучения Иисуса.
- Но ведь Иисус не велел этого ни вам, ни мне - он приказал это делать Матфею, или Андрею, или Симону... Откуда вам известно, что это - наказ каждому человеку, а не повеление именно этим, его избранным?
...Кстати, слабость его позиции заключалась в том, что, проповедуя уход в Чистый Дух, он лицемерил, причем перед самим собой - т. е. совершал первый грех именно против Духа!
- Зачем вы уверяете власти, что вам нет дела до их грехов, до их политики, что вы заняты только верой? Это неправда - и они это знают! Вы не можете быть равнодушными к воинственно атеистическому государству. Государство ведет захват человеческих душ, увлекает в безбожие всеми методами, доступными административной и идеологической машине. А вы пробуете внушить: "Мы же не против вас..." Не верят они вам - и справедливо не верят. Вот я им в лицо говорю: я враг вашей политики, вашей морали, вашей философии...И они меня уважают за правду и даже задумываются над грешной своей жизнью... Тоже ведь люди! И потому мне положили срок в шесть лет, а вас, который только раздражает их мнимым невмешательством в политику, оформили на червонец. Сказали бы прямо: "Будьте вы прокляты именем Бога!" все равно червонец - это предельный срок по статье.
В это время его увели. Но я заметил. Что он не был на меня обижен: нравилось и ему, что кто-то делает то, что делаю я.
Немало религиозников встречал я на зонах. На словах они все признавали, что пути Господни неисповедимы и Воля Божья непознаваема. Но практически были убеждены, что именно им - их авторитетам, святым, соборам - она открылась. Именно поползновение смертного ума (пусть великого, нравственного, святого) выдавать свою продукцию за Божественную вызывает в других такой же естественный протест, как претензия открыть все тайны мироздания ключами-отмычками Научного коммунизма - Пролетарского интернационализма.
Помню, однажды осенним вечером, гуляя возле старого барака, я был внезапно поражен мыслью Кальвина относительно Божественного предопределения. Богослов ведь разработал целостное учение о правилах жизни, согласно Воле Божьей, и внезапно догадался - это недоступно все равно познать человеку. Бог может сокрушить самого правоверного, соблюдающего все "мицвот" еврея, и ревностнейшего католика, и безупречного протестанта, и фанатичного до неистовства мусульманина - как сокрушил он Иова. Просто так - потому что ему (и даже не ему, а Сатане!) захотелось поставить опыт - сокрушить для себя, вне связи с поведением или виной данного человека. И он же может возвысить самого жуткого святотатца - Аттилу или Сталина, если тот - бич в Его деснице. Как мог богослов, всю жизнь работавший над "системой", вдруг осознать полное бессилие своих знаний, да еще и признаться в этом миру непонятно. Это акт величия. Обычные знатоки веры живут по принципу: "Бог знает все, но мы знаем больше".
Это и отводит меня - думаю, навсегда - от любой организованной конфессии.
Неожиданный "сеанс"
В "боксе" меня забыли. Проходили часы, а я сидел и ждал, ждал, ждал... Уже исчезли все зэки, всех, видать, развели по камерам. А когда же меня?
И вдруг в коридоре, за которым я наблюдал в выбитый "глазок, появились девушки из хозобслуги.
Ида Нудель, активистка сионистского Сопротивления, писала мне в Ермак: "Девки-уголовницы - чистые обезьяны с двумя инстинктами: пожрать и поспать с мужиком." Наверно, Ида права, она-то узнала их в этапных камерах, но тогда я любовался ими. Как в кино, подглядывал жизнь: вот тихая девичья беседа, вот прошли парни, и они принимают позы - каждая на свой манер... Вот парни ушли, и начинается поправка локонов и воротничков. Билет на этот неожиданный сеанс помог мне спокойно, без звука: ждать очереди на вывод из "бокса" часов десять подряд.