Не исключено, что подобный «житийный» облик У Жуя сложился во многом благодаря его сыну. У Чэн-энь, описывая отца, в значительной степени следовал канону жанра поминальных надписей, в который вполне укладывался образ чудака-бессребреника, терпящего насмешки и издевательства, отмеченного вниманием вельможи, а на склоне лет завоевавшего наконец почет и уважение как воздаяние за праведную жизнь… Как бы то ни было, но едва ли можно отрицать влияние отца на склад ума, характер и интересы У Чэн-эня.
У Чэн-энь родился от наложницы по имени Чжан (она была родом из Нанкина), которую У Жуй взял в дом после смерти жены. С детских лет У Чэн-энь увлекался литературой и в школе выделялся среди сверстников начитанностью (более удачливый в этом отношении, чем отец, он закончил полный курс начальной школы). Однако он интересовался не только историями династий и биографиями знаменитостей, но и народной литературой, хотя против такого «неканонического» чтения возражали отец и учитель. Еще в ранней юности У Чэн-энь решил стать писателем и начал собирать материал для будущей книги. В первую очередь он искал странные истории и анекдоты с сатирической окраской, хотя интерес к этим «низким» жанрам не делал чести для благородного человека, стремящегося к образованию в конфуцианском духе. Позднее, когда собранное сложилось в книгу, названную «Треножник Юя», У Чэн-энь в предисловии (только оно до нас и дошло, сама книга не сохранилась) так описал историю ее создания, а также мотивы своих странных литературных пристрастий:
«Всегда, еще с детства, душой я был читателем о странном и невиданном. Учась в местной школе, бывало, сбегал на рынок раздобыть простонародные повестушки или истории о прошлом. Забьюсь в укромную щель и читаю, опасаясь разноса от отца или учителя-сяньшэна – они могли и отнять мои находки. С возрастом я все больше предавался пагубной склонности к чтению. Начал собирать повествования обо всем необычном, и голова моя оказалась сверх меры забита подобным.
Еще я бывал в восторге от жизнеописаний, принадлежавших перу танских авторов – Ню Цичжана и Дуань Кэгу, особенно от их умения обрисовать манеру или характер героя. Я мечтал написать что-нибудь с ними вровень, но по лени своей так никогда и не взялся. Даже собранное мною куда-то с годами рассеялось, кроме этой дюжины историй, которая оказалась столь несговорчивой по характеру, что победила мою сонную неподвижность, – я оказался в силах составить эту книгу. Я смеялся над собой: казалось, эти истории записали сами себя, без моего участия. Я же походил на старого рыболова, осушившего поток, чтобы достать свои сети. Прибавляя историю за историей в будущую книгу, я все сомневался, так ли уж ново собранное мною. И хотя название моих записок указывало, что это лишь беглая запись сюжетов, повествований о духах, – это было лишь частью общего замысла. В земном мире необычайное встретишь не так уж редко, порой даже и покритикуешь чуть-чуть. В древности государь Юй собирал от различных местностей подать железом; из этого железа были отлиты треножники с гравированными ликами чудищ и демонов, чтобы люди научились их распознавать и не поддаваться на их уловки.